В пепел
Шрифт:
— Архив Варана, — так же серьезно подсказал Ретен. — Ты, Дари, знаешь что-то о том, где он спрятан. Даже если сам этого пока не понимаешь.
— Да, — поддержала его Лаис. — По другому никак не складывается.
— Демоны, — вяло ругнулся Пепел, — надо же какой я, оказывается, ценный. Аж сам не догадываюсь насколько.
— И еще я не понимаю, — задумчиво протянул Ретен, — почему меня не добили когда я возвращался? После развлечений той твари, я был в таком состоянии, что шанс на это у твоих знакомых… специалистов появился. Но такое ощущение, что они вдруг потеряли ко мне интерес. Даже
— Зато я понимаю, — вздохнул Пепел. — Сдается, теперь пришла моя очередь покаяться, чем я без вас занимался. И где. И, самое главное, сколько вам это будет стоить.
Глава одиннадцатая
За ночь раненному стало хуже, и Лаисс прямо с утра побежала за лекарствами — в морг, к мэтру Йени, как и договаривались. В аптеку она идти не рискнула идти по тем же причинам, по которым предпочла хирургу патологоанатома. А на обратном пути собиралась заскочить еще и в банк, обналичить чек Ретена, который он выписал ей вчера после рассказа Дари о его деловом предложении Дасану. Ну, в смысле выписал сразу после того, как обрел дар речи, оттаскал мальчишку за вихры и очень серьезно поблагодарил, по мужски пожав руку.
Кстати, Пепел тогда предложил еще парочку вполне здравых идей:
— Пиши вчерашним днем, — посоветовал он, когда Ретен начал заполнять чек, — чтобы лишних вопросов не было. И пиши, что это вознаграждение за частное расследование — чтобы ненужное любопытство не возникло в отношении сестрички. И, пожалуй, контракт на это самое частное расследование вам тоже не худо бы заключить. Официально и с подписями — на всякий случай. Тоже пусть в банк с собой прихватит. Насколько я в курсе, тамошние стариканы не слишком любят расставаться с денежками, а вот бумаженции всякие наоборот, весьма уважают.
— Какой ты, однако, специалист по банкам, — хмыкнул наемник, — где только нахватался всего этого?
— Да так, — изобразил равнодушие Пепел, — отовсюду по чуть-чуть. Но если ты хорошо подумаешь над тем, что услышал — поймешь, фигню я не собираю. Все только по делу.
Ретен подумал и согласился со всем. Действительно, лишним оно всяко не будет. Так что теперь сумочку Лаис оттягивала, кроме купюр, еще и солидная пачка бумаг. Револьвер из-за этого пришлось прятать под юбки, что вызвало массу едких шуточек со стороны Пепла, пока это веселье не пресек Ретен.
У здания управления полиции она оказалась аккурат к открытию. И к тому моменту, когда к боковому входу, ведущему в подвалы и, соответственно, в морг, подъехал тарантас труповозки. Лаис, пользуясь моментом пока из него выгружали закутанное в дерюгу тело, незаметно скользнула вниз по короткой лестнице и, ни с кем не встретившись, оказалась в сырых, промозглых и пропитанных запахом формалина владениях мэтра Йени. Хозяин негостеприимного места несмотря на ранний час был уже на месте.
— Так и знал, что с утра заявишься, — отвлекся он от подготовки стола для нового клиента. Скорее всего, того самого, которого сейчас выгружали на улице перед входом. — Жар не спал?
— Нет, — откликнулась девушка. — Даже наоборот.
— Вон там пузырьки, — кивнул мэтр в сторону другого стола, на котором лежали в основном бумаги, — жаропонижающее тоже
Лаис кивнула, опять проредила полученную вчера пачку купюр, отложив несколько на место перекочевавших в сумочку пузырьков и уже собиралась уходить, когда санитары с носилками перекрыли ей выход. Посторонившись, она приготовилась было пропустить их и выйти сама, когда Йени неожиданно поманил ее к себе:
— Не хочешь взглянуть? Нашли сегодня ночью недалеко от почтовой станции. Многочисленные колотые и резанные по всему телу и револьверная пуля точно в сердце как завершающий штрих. Не опознали пока, красавчика.
— Почтовая станция? — сглотнула девушка.
— Вот и я подумал, что тебе может быть интересно, — хитро блеснул глазами медик, дождался пока санитары перегрузят тело на подготовленный стол и уйдут, после чего как фокусник в цирке сдернул с тела дерюжку.
Девушка застыла — перед ней лежал труп ресса. Вне всякого сомнения. Так вот, значит, как выглядел измененный. И вот почему он старался не снимать капюшона — слишком приметная внешность. А еще она подумала, что вот такими же будут волосы Ретена, когда он перестанет их закрашивать — совсем белыми. И вдруг резко выдохнула сквозь зубы, поймав себя на совершенно сумасшедшей идее. Но ведь может сработать!
— Йени, — тихо сказала Лаис, — помнишь того парня, что у меня лечил?
— Детка, я конечно не молод, — удивленно оторвался тот от изучения трупа, — но не до такой же степени, чтобы подозревать в старческом слабоумии?
— Так вот, — не приняла шутки Лаис, — его хотели убить. А этот… Этот уже мертв. Понимаешь?
— Да что ж тут непонятного? Рост у них, правда, разный, и морды тоже, но если кое-что подправить может и пройдет. Сколько ты готова пожертвовать бедному Йени за такое?
Лаис открыла ридикюль, вывернула на стол то, что там было, собрала все купюры, включая мятые и подвинула в сторону медика.
— Впечатлен, — качнул тот головой и не глядя сгреб их в карман грязного халата. — Договорились.
И тут же развернулся в сторону шкафа, приткнувшегося в углу:
— Там у меня кое-какие притирания, иногда необходимые для организации клиентам приличного внешнего вида. Порошок из ореха для волос тоже вроде был. Проверь. А потом будешь мне помогать — время нам сейчас дорого, а дел невпроворот.
После чего тщательно закрыл входную дверь на замок, а сверху заложил еще и щеколдой:
— Чего стоишь? Шевелись! На тебе создание ему подходящей к нашему случаю красоты, а я сейчас парню морду подправлю и сухожилия подрежу, чтобы хоть ноги подлинней выглядели и разница в росте не так в глаза бросалась.
— Йени, — нервно начала было Лаис. — я никогда раньше… не знаю… Демоны! Ну не доставляет мне удовольствие на такое смотреть!
— Деточка, — сказал Йени примериваясь молотком для дробления костей к скуле трупа, — я весьма немолодой и весьма неромантичный человек. Чего и тебе желаю. В смысле, дожить до своих лет и побыстрее выкинуть подобную дурь из головы. И поверь, чем быстрее ты сделаешь второе, тем больше шансов на первое. А удовольствия оставь на потом. Живым. Тем, которые тут — уже все равно.