В петле
Шрифт:
— Пожалуйста, никогда не говори мне, где меня похоронят, — неожиданно сказал он. — Я не хочу этого знать.
И он отошёл от окна. Вот она и ушла, старая королева; у неё было много неприятностей — наверно, она рада, что избавилась от них!
Эмили взяла с туалета головные щётки.
— Тебе нужно причесаться, — сказала она, — пока они не пришли. Ты должен сегодня быть как можно красивее, Джемс!
— Ах! — вздохнул Джемс. — Говорят, она хороша собой!
Встреча Джемса с его новой невесткой состоялась в столовой. Джемс сидел у камина, когда они вошли. Он опёрся обеими руками на ручки кресла и медленно поднялся ей навстречу. Слегка согнувшийся, безукоризненный в
82
То есть как линия в Евклидовой геометрии. Евклид — прославленный греческий математик, живший в Александрии в IV–III вв. до н. э.
— Как поживаете? — сказал он. — Вы, наверно, ходили смотреть на королеву? Хорошо ли вы перенесли переезд морем?
Так приветствовал он ту, от которой ждал внука.
Аннет, глядя на него, такого старого, худого, белого как лунь, безукоризненно одетого, пролепетала что-то по-французски, чего Джемс не понял.
— Да, да, — сказал он. — Я думаю, вы проголодались. Сомс, позвони, пожалуйста. Мы не будем дожидаться этого Дарти.
Но как раз в эту минуту они пожаловали. Дарти не пожелал изменять своим привычкам ради того, чтобы посмотреть на «старушку». Заказав себе с утра коктейль, он любовался этим зрелищем из окна курительной «Айсиум-Клуба», так что Уинифрид с Имоджин пришлось зайти за ним в клуб из парка. Его карие глаза остановились на Аннет почти с изумлённым восхищением. Вторую красавицу подцепил этот Сомс! И что только женщины находят в нём! Конечно, она сыграет с ним такую же шутку, как та; но пока что ему повезло? И Дарти подкрутил усы: за девять месяцев семейного благоденствия на Гринстрит он почти в полной мере обрёл и свою былую полноту и свою самоуверенность. Несмотря на ласковые хлопоты Эмили, спокойную выдержку Уинифрид, дружелюбную приветливость Имоджин, самодовольную развязность Дарти и заботы Джемса о том, чтобы Аннет ела, Сомс чувствовал, что этот завтрак не очень удачный дебют для его жены. Он скоро увёз её.
— Этот мсье Дарти, — сказала Аннет, когда они сели в кэб, — je n'airne pas ce type la! [83] .
— Упаси боже, нет! — сказал Сомс.
— У вас очень милая сестра, и дочка у неё очень хорошенькая. А ваш отец очень старый. Мне кажется, вашей матери должно быть с ним много хлопот, я бы не хотела быть на её месте.
Сомс кивнул, одобряя проницательность и ясное, твёрдое суждение своей молодой жены; но оно как-то немножко смущало его. Может быть, у него мелькала мысль: «Когда мне будет восемьдесят, ей будет только пятьдесят пять, и ей тоже будет со мной много хлопот».
83
Мне не нравятся такие люди! (фр.)
— Мы теперь должны побывать ещё в одном доме у моих родственников, они вам покажутся чудаками, но с этим уж нужно примириться; а потом мы пообедаем и поедем в театр.
Так он подготовлял её к знакомству с обитателями дома Тимоти. Но у Тимоти всё было совсем по-другому. Они были так рады увидеть дорогого Сомса после такого долгого перерыва; ах, вот она какая, Аннет!
— Вы такая красавица,
Тётя Джули чуть было не сказала «муж», но удержалась и приложилась губами к щёчкам Аннет, чуть пониже глаз, которые она потом расписывала Фрэнси, когда та заехала к ней: синие, как васильки, такие красивые, мне так и хотелось расцеловать их. Я должна сказать, что милый Сомс действительно знаток. В таком французском стиле, впрочем не совсем французском, и такая же красавица — правда, не такая интересная, не такая обаятельная, как Ирэн. Потому что ведь, правда же, Ирэн была обаятельна эта её молочная кожа, тёмные глаза и эти волосы couleur de… как это, я всегда забываю?
— Feuille morte, — подсказала Фрэнси.
— Да, да, опавших листьев — как странно! Я помню, когда я была девушкой, перед тем как мы приехали в Лондон, у нас был маленький щенок, гончая, не для охоты, а просто мы с ним ходили гулять, у него было рыжеватое пятно на голове и белая грудь и замечательные темно-карие глаза, и это была особа женского пола.
— Да, тётечка, — сказала Фрэнси, — но я не понимаю, при чём это тут.
— Ах! — вскликнула тётя Джули в каком-то экстазе. — Она была очаровательная, эти глаза и это пятно, ну, знаешь… — она замолчала, словно боясь о чём-то проговориться. — Feuille morte, — прибавила она неожиданно. — Эстер, запомни, пожалуйста!..
Сестры долго и оживлённо обсуждали вопрос, позвать или не позвать Тимоти, чтобы он пришёл посмотреть на Аннет.
— Пожалуйста, не беспокойтесь, — сказал Сомс.
— Но здесь нет никакого беспокойства, только разве то, что Аннет француженка, и это, может быть, расстроит его. Он так напуган этой историей с Фашодой. Я думаю, нам лучше не рисковать, Эстер. Так приятно, что она побудет здесь запросто с нами. А как ты поживаешь. Сомс? Ты теперь совсем покончил с твоим…
Эстер живо вмешалась:
— Как вам понравился Лондон, Аннет?
Сомс с некоторой тревогой ждал, что она ответит. Разумно, сдержанно она сказала:
— О! Я знаю Лондон. Я бывала здесь раньше.
Он до сих пор не решился поговорить с ней насчёт ресторана, У французов несколько другое представление о хорошем тоне, и, может быть, ей покажется странным, что можно стесняться таких вещей; он хотел поговорить с ней об этом после того, как они поженятся, и теперь жалел, что забыл это сделать.
— А какую часть Лондона вы лучше всего знаете? — спросила тётя Джули.
— Сохо, — просто сказала Аннет.
Сомс стиснул зубы.
— Сохо? — повторила тётя Джули. — Сохо?
«Теперь это обойдёт всех», — подумал Сомс.
— Это действительно квартал во французском духе и очень любопытный, сказал он.
— Да, — протянула тётя Джули. — У твоего дяди Роджера когда-то были там дома, я помню, ему всегда приходилось выселять оттуда жильцов.
Сомс перевёл разговор на Мейплдерхем.
— Ну конечно, — сказала тётя Джули. — Вы теперь, наверно, отправитесь туда и будете там жить. Мы все ждём не дождёмся, когда у Аннет будет милый маленький…
— Джули! — вскричала тётя Эстер с отчаянием в голосе. — Позвони, чтобы дали чаю.
Сомс не решился ждать чаю и увёз Аннет.
— Я бы на вашем месте не стал упоминать о Сохо, — сказал он, когда они сели в кэб. — Этот квартал пользуется довольно сомнительной репутацией; а вы теперь выше того круга, в котором вы вращались, будучи в этом ресторане. Понимаете, — прибавил он, — я хочу ввести вас в хорошее общество, а англичане ужасные снобы.
Ясные глаза Аннет широко раскрылись; на губах мелькнула улыбка.