В плену горячей звезды
Шрифт:
Он поднял уже обе руки и принялся ими скользить по гладкой поверхности над собой — поверхность оказалась не только скользкой и холодной, но и имела закругления.
«Проклятье! Неужели…?»
Тревожная догадка больно кольнула его мозг, он вдруг осознал, что лежит в барокамере, где часто хранили тела умерших.
«Чёрт возьми! Я уже однажды был в такой барокамере, — замелькали у него мысли досады. — Хорошо, что сейчас в одежде. Только где я: на «Радиан» или где-то ещё? Может чужие куда-то переместили землян, как и обещали?»
Он поднял руки и постучал ими
«Видимо это другие барокамеры с умершими, — всплыла у него догадка. — Неужели я не один здесь?»
Он направил своё поле вниз и тут же почувствовал слабое энергополе. Тогда он попытался найти энергополе запора барокамеры — вскоре оно нашлось. Сконцентрировав своё поле в иглу, он ткнул ею в энергополе запора — раздался негромкий щелчок и поверхность, в которую упирались его руки, дёрнулась. Запахло горелым. Он напряг руки и с силой толкнул поверхность от себя — она начала удаляться и вскоре удалилась настолько, что руки перестали её чувствовать. Опустив руки, Ан-Бартов ощупал камеру и найдя её края, взялся за них, аккуратно поднялся и закрутил головой, осматриваясь.
За то время, когда он очнулся, его глаза уже сносно привыкли к темноте и он начал различать окружающие камеру предметы и чем дольше всматривался, тем выше поднимались его брови: несомненно, он находился в медлаборатории «Радиан», в которой не только никого из реаниматоров не было, но совершенно не было никакого освещения, будто энергостанция корабля опять не работала.
Держась руками за край барокамеры, он перегнулся через её край и увидел несколько бледных индикаторов где-то внизу, которые совершенно не рассеивали свет даже вокруг барокамеры.
Перевалившись через край барокамеры, он попытался стать на пол медлаборатории, сползать пришлось долго, барокамера стояла на высоком постаменте, к тому же что-то тянуло его вверх, будто не давая стать на пол.
Оказавшись на полу, Ан-Бартов осмотрелся — неподалёку неярко светился ещё один терминал, скорее всего такой же барокамеры. Других светящихся терминалов нигде не наблюдалось. Вне барокамеры было ничуть не теплее, чем внутри неё, что изрядно его удивило. Продолжая держаться за край своей барокамеры, Ан-Бартов сделал шаг и тут же взлетел.
«Проклятье! Я же не хотел… Невесомость! — догадался он. — Вот почему все перемещения мне даются легко. Неужели на корабле совершенно нет энергии? Чужие, действительно, захватили корабль?»
Манипулируя руками, он подплыл ко второй светящейся барокамере и опустившись рядом с ней, всмотрелся в терминал: насколько он понимал, кто-то находился в ней уже восемь суток.
«Значит, я возможно тоже столько же времени находился в ней, — замелькали у него досадные мысли. — Кто нас в них
За свои очень долгие годы жизни Ан-Бартов уже не один раз сталкивался с барокамерами и потому, наклонившись к терминалу, принялся касаться его сенсоров — прошло недолгое время и крышка камеры пошла вверх, по периметру камеры вспыхнул неяркий свет. Ан-Бартов состроил гримасу досады — света в его барокамере не было.
«Я же сжёг запор камеры», — с досадой вспомнил он.
Наклонившись к лежащему в камере человеку, он резко отдёрнулся и тут же полетел спиной вперёд неизвестно куда.
Отчаянно помахав руками, он остановил свой полёт, стал на пол и легонько оттолкнувшись, опять полетел, но уже к барокамере: насколько он смог понять, в ней лежал точно такой же серокожий человек с невысоким гребнем на голове, который был в зале управления «Радиан». Так как барокамера была вполне сносно освещена, то рассмотрел человека Ан-Бартов уверенно. Он мог утверждать однозначно, таких людей в экспедиции не было. Был ли это тот же чужой или другой, он мог лишь гадать.
Ан-Бартов легонько дотронулся рукой до плеча чужого, тот дёрнулся, будто получил от землянина энергетический удар, открыл глаза и дёрнувшись ещё раз, подлетел и отчаянно махая руками, прижался спиной к крышке барокамеры.
— Кто ты? — невольно произнёс Ан-Бартов.
Губы серокожего шевельнулись и донеслись странные совершенно непонятные астрофизику свистящие звуки.
«Н-да! — Ан-Бартов состроил гримасу досады. — Поговорить не удастся».
Высвободив своё поле, он двинул его в сторону чужого и в тот же миг мощный психотронный удар отбросил его назад и лишь его мгновенная реакция, бросившая своё поле под атаку чужого, не позволила ему провалиться в пропасть тьмы, а лишь на мгновение помутила его разум.
Остановив свой полёт, Ан-Бартов стал на пол. Серокожий уже выбрался из барокамеры и висел в полуметре от пола, медленно крутя головой. Видимо он понял, что находится в невесомости и потому не делал резких движений.
«Однако ты не слаб. И что теперь? — замелькали у землянина тревожные мысли. — Что делать с тобой? Ты друг или враг? Почему ты оказался в барокамере на «Радиан»? Кто тебя туда положил — экипаж или свои? Если экипаж, то скорее всего от страха; если свои, то непонятно зачем. Нужно немедленно обследовать корабль, иначе не выяснить, что здесь происходит».
Развернувшись, он легко оттолкнулся от пола и неторопливо поплыл в сторону выхода из медлаборатории.
***
Дверь медлаборатории оказалась закрыта и все попытки открыть её успеха не имели
Всё время чужой стоял у Ан-Бартова за спиной, но никакой реакции на действия землянина не проявлял, вызывая у Ан-Бартова раздражение.
Наконец Ан-Бартов оставил попытку открыть дверь и повернулся в сторону чужого.
— Не открывается! — произнёс он, покрутив головой.
— Не открывается! — прохрипел чужой вполне понятное слово на универсальном языке землян.