В плену королевских пристрастий
Шрифт:
Однако тот ни на секунду не поверил в искренность подобного заявления, зная, как эта немолодая сплетница обожала оказываться обладательницей всякого рода тайн, которые тут же после этого переставали быть тайнами вообще. Но именно на это у герцога и был расчет.
— Я верю Вам, Розалинда… — герцог отошел от окна и стал нервно расхаживать по комнате. — Герцогиня, как видите, до сих пор не может простить мне этого… — продолжил он. — Хотя, конечно… я признаю, что немного перебрал и настаивал на своих разнообразных желаниях не слишком учтиво… Но дело-то прошлое… и я надеюсь, Ее Светлость со временем забудет об этом… и мне совсем не хотелось
— Ее Светлость жаловалась на Вас королю? — глаза леди Гиз заблестели от восторга, что она узнала столь конфиденциальную информацию.
— Конечно… моя супруга с ее строгим, почти монашеским воспитанием никак не могла безропотно снести подобное. Поэтому она приложила максимум стараний, чтобы я раскаялся в своем столь неосмотрительном поведении, и ей это, надо признать, замечательно удалось… А сейчас еще эта выходка моей старшей дочери… — суровое лицо герцога исказила гримаса явного недовольства, и он тоном, нетерпящим возражений, продолжил: — Отныне леди Катарина больше не будет с нами ни обедать, ни ужинать. За младшими девочками будет приходить Рон, если герцогиня захочет их видеть… А Катарина, чтоб не выходила никуда… я не желаю ее видеть.
— Мне наказать ее?
— Сами решайте, Розалинда. Я думаю Вам виднее, как заставить мою дочь повиноваться, — герцог раздраженно повел плечами. — В общем, я даю Вам полную свободу действий, девочка должна стать покорной и послушной.
— Хорошо, Ваша Светлость, я постараюсь, — леди Гиз склонила голову.
— Итак, я надеюсь на Вас, — проговорил герцог и стремительно удалился.
Отперев дверь комнаты Кэти, леди Гиз вошла и с удовлетворением заметила, что та уже успокоилась и больше не плачет. Более того, увидев, что она вошла, Кэти тут же встала с кровати и, чуть присев, склонила голову:
— Леди Розалинда.
— Я рада, что Вы самостоятельно сумели успокоиться, леди Катарина, — кивнула она ей в ответ.
— Отец разговаривал с Вами?
— Да.
— Что он сказал? — Катарина со страхом взглянула на опекуншу.
— Ничего особенного… — повела плечом та, — кроме того, что Вам запрещено покидать это крыло замка до тех пор, пока Вы не научитесь себя прилично вести, — она немного помолчала, а потом продолжила: — Наказывать сегодня я Вас не буду. Однако в дальнейшем любое Ваше своеволие я буду строго пресекать.
— А мне совсем нельзя выходить? Даже во двор? — удивленно переспросила Кэти.
— К сожалению, да. Это непременное требование герцога.
— А я могу поговорить с ним? Я хочу извиниться…
— Мне не хотелось бы Вас огорчать, леди, но я вынуждена отказать Вам, потому что общаться с Вами герцог не желает.
— Но ведь тогда получается, что я буду здесь как заключенная… — подавленно проговорила Кэти, в ее глазах вновь заблестели слезы.
— А Вы что хотели, моя дорогая, надерзить герцогу и герцогине и чтобы это сошло Вам с рук?
— А если я буду слушаться? И все-все выполнять? Тогда он простит меня?
Во взгляде Катарины, обращенном на леди Гиз было столько мольбы, что та невольно растрогалась.
— Надеюсь, увидев, что Вы стали послушны, он изменит свое решение, — проговорила она, желая ободрить расстроенную девочку, и помолчав немного, добавила: — Я, по крайней мере, обязательно
— Я буду очень стараться, — пообещала Кэти.
3
Кэти стремясь загладить свою вину перед отцом, поначалу прилежно выполняла все требования и задания леди Гиз, пытаясь показать, что стала очень послушной. Однако время шло, а герцог старательно избегал любых встреч с ней. И постепенно Кэти стало овладевать отчаяние. Ей начало казаться, что отец уже больше никогда не захочет видеть ее. Ведь даже младшие сестры общались с ним, да и с герцогиней теперь достаточно редко.
Герцог стал надолго уезжать в столицу, возвращался из которой, чаще всего вместе с королем, и торжественные приемы в замке следовали один за другим. Король навещал замок Телдом с завидной регулярностью. Не проходило и трех дней, чтобы кавалькада разряженных дворян не появлялась в замке. Вскоре установилось даже что-то вроде расписания. По понедельникам и средам король со свитой охотились в замке и уезжали лишь поздним вечером. По пятницам же герцог устраивал для короля торжественный ужин с танцами и иными развлечениями, покидали который гости уже в субботу ближе к обеду, а нередко и после него.
И Кэти, и сестры могли только из окон наблюдать за изысканно одетыми придворными, въезжающими или уезжающими из замка, а также деловито снующими слугами. Шум въезжающих экипажей, стук копыт гарцующих верховых лошадей, громкие голоса гостей во дворе и веселая музыка, доносившаяся порой из раскрытых окон парадных зал замка, манили девочек, и они припадали к окнам, надеясь, хотя бы мельком увидеть в этой оживленной суете знакомую фигуру отца, герцогини или даже самого короля. Больше они никого не знали, потому что осмелились лишь про короля спросить у леди Гиз, которая не поощряла подобное любопытство своих воспитанниц и, старалась всячески пресечь его. В дни приезда гостей она запрещала им подходить к окнам и нагружала их заданиями и уроками особенно усердно. Однако, как только она уходила, чтобы, воспользовавшись каким-нибудь предлогом, самой пообщаться с гостями, девочки, не смотря на задания и запреты, вновь приникали к окнам, развлекаясь тем, что обсуждали наряды незнакомых им людей.
Как-то во вторник, когда в замке гостей не ждал никто, леди Гиз уехала в столицу. Ей надо было сделать покупки, выбрать новые наряды девочкам, и переговорить с очередной кандидаткой на роль их учительницы.
Однако не прошло и часа, как она уехала, и во двор въехала кавалькада придворных во главе с королем и герцогом в костюмах для охоты.
Сестры Тревор, сидевшие в игровой зале на втором этаже тут же приникли к окнам.
— Охотиться приехали… сейчас наверняка Алину дождутся и в лес поскачут… — Луиза, чтобы лучше видеть забралась на стул, который придвинула к окну, и заворожено наблюдала за приехавшими.
— Луиза, точно… смотри, белого жеребца для Алины повели… Жаль отсюда не видно, как она садиться будет, — Мария потянула за руку младшую сестру.
— Интересно, какое на ней в этот раз платье будет, голубое или сиреневое? Мне больше голубое нравится, оно так переливается красиво. Особенно когда она скачет… Я вырасту и тоже научусь так скакать, как она…
— И совсем она некрасиво скачет, — пожала плечами Кэти.
Ее раздражала восторженное отношение сестер к супруге отца. Ей не нравилось в ней ничего.