В плену Левиафана

Платова Виктория Евгеньевна

Они всегда вместе, на расстоянии вытянутой руки друг от друга, а иногда и ближе, — и их по-прежнему невозможно различить. Почти невозможно. Одинаковый рельеф мышц, одинаковые жесты, одинаковые улыбки. Лео всегда казался тихому и спокойному Алексу чересчур избыточным во всем — его энергии, его физической силы хватало на двоих. Объяснений этому может быть масса, одно из них кроется в альбоме: Лео проживает не только свою жизнь, но и жизнь своего немощного брата.

История угасания Себастьяна в этом фотографическом пантеоне не представлена. Возможно, это было вовсе не угасание; возможно, то, что усадило его в кресло

и сделало мумией, куклой, связано с травмой. Компрессионный перелом позвоночника или что-то еще; подобные вещи случаются с людьми, ведущими активный образ жизни. Чрезмерно активный.

Юные Лео и Себастьян были сторонниками именно такого образа жизни. Они не только управлялись с яхтой, но и занимались скалолазанием, водили гоночные болиды, прыгали с парашютом, — и все это отражено в альбоме. Одна из фотографий особенно нравится Алексу, она сделана в воздухе, кем-то третьим, потому что в кадр попали оба парашютиста — Лео и Себастьян. На их запрокинутых вверх лицах застыло выражение счастья, их руки — по доброй традиции — сведены вместе, парашюты вот-вот раскроются.

Что, если парашют Себастьяна не раскрылся или раскрылся слишком поздно?

Достаточно перевернуть страницу, чтобы узнать это, хронология в альбоме (от детства — к отрочеству и юности) соблюдается неукоснительно. И Алексу требуется мужество, чтобы перевернуть чертову страницу: история братской любви и нежности почему-то трогает его, и он хотел бы держать кого-то за руку. Рука Кьяры, хоть она и не по-женски крепка, для этого подходит мало.

В тот прыжок все обошлось.

На следующей странице Лео и Себастьян предстают перед Алексом в добром здравии, такие же улыбчивые, как всегда. На этот раз они сидят на лошадях. Обе лошади — чрезвычайно ухоженные, обе — немыслимой красоты. То же можно сказать о близнецах.

Что, если одна из красавиц (та, что была под Себастьяном) — понесла?..

Чем взрослее становятся близнецы, тем сложнее Алексу переворачивать страницы: он постоянно ждет дурного известия от Сэба. С Сэбом вот-вот случится что-то непоправимое (Алекс уже знает — что), и разом закончатся все яхты, парашюты, лошади, отвесные скалы и гоночные болиды. Но они все не кончаются, вот уже и Лео стал почти таким, каким Алекс впервые увидел его; вернее — два Лео, молодой человек по-прежнему не в состоянии отличить одного близнеца от другого.

Еще одна странность состоит в том, что в окружении Себастьяна и Лео почти нет живых существ. Исключение составляют лишь мужчина и женщина (со снимка, которым открывается альбом), кошка Даджи и две лошади.

Все.

Никаких друзей, никаких девушек; инструкторы по верховой езде и скалолазанию так и не почтили снимки своим присутствием. Больше того, в кадр ни разу не попали даже случайные прохожие, персональная вселенная двух близнецов совершенно пустынна. Она населена лишь рукотворными механизмами и нерукотворными ландшафтами, ничего другого здесь нет. Да и кошка Даджи кажется забредшей сюда случайно, она не оставила близнецам воспоминаний, которые оставила матери Алекса кошка Маджи.

А вдруг Даджи внезапно умерла от панлейкопении (единственная, известная Алексу кошачья болезнь), и близнецы, подобно маме, поклялись себе, что никогда больше не заведут себе домашних любимцев? Это объясняет отсутствие мелких животных, но не объясняет

отсутствие девушек и друзей. Могло бы объяснить, но проводить параллели между Даджи и людьми Алекс все еще не решается.

Последняя фотография в альбоме, слава богу!..

Близнецам на ней никак не меньше двадцати, они полны сил и улыбок и по-прежнему пребывают в гордом одиночестве, посреди улицы, которая кажется Алексу смутно знакомой. Определенно, он уже видел эту перспективу — не в жизни, нет.

На снимке.

Этот снимок, загнанный в рамку, стоит на каминной полке двумя этажами ниже, рядом с такими же безликими снимками морских побережий — пустынного (как вселенная близнецов) и чуть приукрашенного ржавой баржей. Ракурсы обеих фотографий — альбомной и каминной — абсолютно идентичны, совпадает даже время съемки (ранние сумерки). Интересно, почему Лео поставил на камин ту фотографию? Почему решил отказаться от себя и Себастьяна заодно? Занавесил воспоминания гулкой сумеречной пустотой?

Надо бы задать этот вопрос Лео, когда он отыщется.

Понятно, этот вопрос не будет первым.

Его место — во втором, а то и в третьем десятке, после самых главных вопросов: почему был отправлен сигнал бедствия? что случилось с самим Лео? куда он подевался? и куда подевалась Кьяра? и Джан-Франко… Почему здесь оказался Джан-Франко, вряд ли он прибыл сюда только затем, чтобы ему перерезали горло. И… кто еще находился в доме, кроме Лео и компании? Вошел ли убийца под своды «Левиафана» вместе со всеми или добрался до дома на вершине самостоятельно?

Боно. Куда запропастилась собака, так долго бывшая компаньоном Лео?

Оружие. Кто выпотрошил арсенал и где все имевшиеся в доме стволы находятся сейчас?

Наверняка те же (за небольшим исключением) вопросы задаст и начальник полиции, синьор Виладжо, а Алекс будет привлечен к расследованию как свидетель. Как человек, неожиданно оказавшийся в эпицентре событий. Он станет героем К. и новым владельцем бара «Carano», если все же решит жениться на Ольге… Ну да, так и есть, с родными у Ольги негусто, ближний круг ограничивался Джан-Франко и старенькой бабушкой, а теперь не стало и Джан-Франко. И Алекс знает свою невесту, она слишком романтична, чтобы взвалить на себя непосильную ношу «Carano», она — слабая, мягкая, податливая, как масло. Суровые реалии жизни ей не по плечу, нужен кто-то, кто сможет решать все ее проблемы, как до сих пор делал брат. На смену брату (по всем законам человеческого бытия) должен был прийти муж. Но беда в том, что Алекс не готов стать тем самым спасителем-мужем. Не готов взвалить на себя груз чужих проблем, он такой же слабак, как и Ольга, и частенько бывает не уверен в себе.

Несчастные влюбленные — вот кто они такие.

Два персонажа из колоды карт Таро, влекомые роком навстречу собственной гибели и не способные ничего ему противопоставить. Любой камень на дороге становится непреодолимым препятствием для них, любая ветка колючего кустарника. Их лица бледны, руки безвольно свисают вдоль тела, а объятия всегда разомкнуты — в противовес близнецам из фотоальбома, чьи объятия крепки, словно скала. Союз Алекса и Ольги — нежизнеспособен. Алекс давно подозревал это, но уверенность пришла только сейчас.