В плену отражения
Шрифт:
Все планы пошли прахом. Пришлось вызывать няню и вести гостью в ресторан. Миссис Даннер была снобом почище слуг в Скайхилле. Ей нравилось быть матерью графа — ну, если уж самой не довелось стать графиней. И нравилось бывать с сыном-пэром в обществе. И если уж ресторан, то самый модный и дорогой.
Люси скучала, ковыряя вилкой морской коктейль. Свекровь разговаривала исключительно с Питером, всем своим видом давая понять, что невестка — это всего лишь досадная помеха, которую она вынуждена терпеть. Конечно, по сравнению с Хлоей,
— Вы до сих пор не окрестили мальчика, — повысила голос миссис Даннер. — Это ты? — она повернулась к Люси.
— Что я? — спокойно уточнила Люси в сладком предвкушении скандала. Разумеется, не здесь, не на людях, но это уже неважно. Ей давно хотелось какой-нибудь разрядки, однако не срываться же на муже.
— Ты не разрешаешь крестить Джина?
Люси хмыкнула, подцепила хвост омара и запила его минералкой. Омара — минералкой! Что делать, кормящая мамаша.
— Питер, почему твоя жена так себя ведет? — голос свекрови взлетел на терцию. — Я к ней обращаюсь, она ухмыляется и молчит. Ну, конечно, в России…
— Мама! — предостерегающе оборвал ее Питер, многозначительно посмотрев на Люси.
Молчи, говорил этот взгляд, я сам.
Как хочешь, так же молча ответила Люси.
Она разглядывала свекровь из-под прикрытых век — чтобы не в упор, не внаглую. Закрашенную дорогим колористом седину, почти натурально. И обколотые филерами носогубные складки, и набрякшие веки — наверняка уже записалась на пластику. Серьги с бриллиантами — слишком крупными, чтобы быть настоящими. Платье — чересчур яркое и облегающее для поплывшей фигуры. Люси пыталась вспомнить, почему она ушла от отца Питера. К другому мужчине? Или просто все надоело?
А еще Люси вдруг стало понятно, почему Питер столько лет цеплялся за стерву Хлою, не решаясь развестись. Да потому что она копия его мамаши. Вроде, и не сказать, что маменькин сынок, и с отцом после развода остался жить, а все равно…
Предостережения хватило минут на пять. Бросив на стол салфетку с ярким отпечатком помады, миссис Даннер завелась снова:
— Я не понимаю, Питер, почему ты позволяешь этой… позволяешь своей жене крутить тобою, как ей вздумается? Я вижу, она села тебе на шею и едет, свесив свои толстые ноги.
Люси открыла было рот, но Питер прижал ее ладонь к столу и подал знак официанту.
— Я не закончила! — возмутилась миссис Даннер.
— Можешь остаться, — пожал плечами Питер. — Мы, — он подчеркнул это «мы», — закончили.
Подписав чек, он подал Люси руку и повел к выходу. Миссис Даннер плелась за ними, намеренно отстав. На улице шел дождь, но она даже не стала доставать из сумки зонт, изображая скорбь и страдание. Питер открыл перед ней переднюю дверцу машины и нисколько не удивился, когда мать, проигнорировав его, устроилась сзади. Люси села за руль, Питер рядом с ней. Всю дорогу в машине
Не успели они зайти в дом, как миссис Даннер прорвало снова.
— Я, кажется, твоя мать, — напомнила она свистящим шепотом.
— Кажется? Ты сомневаешься? — приподнял брови Питер.
— Да, я сомневаюсь! — мгновенно перешла с шепота на крик миссис Даннер. — Потому что какая-то толстая шлюха тебе важнее матери.
Ни слова не говоря, Питер зашел в гостиную и закрыл за собой дверь. Люси услышала, как он разговаривает с кем-то по телефону, обошла свекровь по параболе и ушла в детскую.
— Что-то случилось? — вполголоса спросила няня, сидевшая в качалке рядом с кроваткой Джина.
— Ничего страшного, — через силу улыбнулась Люси. — Идите домой, миссис Уиллер. Завтра можете прийти попозже.
Когда няня ушла, она села на ее место и задумалась. Ни злости, ни обиды не было. Ей просто очень хотелось знать, куда звонит Питер. Угадала она или нет.
Дверь гостиной открылась, Люси встала, подошла поближе к двери, чтобы лучше слышать.
— Я заказал тебе номер в гостинице, — спокойно сказал Питер. — Такси сейчас подъедет. Хорошо, что ты не успела разобрать вещи.
— Больше я к вам не приеду, — уже с меньшим апломбом заявила миссис Даннер.
— Да. Так будет лучше. Во всяком случае, пока ты не научишься уважать мою жену. И меня — хотя бы немного.
— Питер, ты все-таки мой сын!
— В том-то и дело!
Питер вошел в детскую, закрыл дверь и прислонился к ней спиной. Люси молча показала ему большой палец. В слабом свете ночника его улыбка показалась грустной и растерянной.
Прошло минут пять, каблуки процокали по плитке прихожей, хлопнула дверь. Питер тяжело вздохнул, подошел к кроватке, посмотрел на Джина, поцеловал в макушку Люси…
— Ты боялась, что я промолчу? — спросил он позже, когда, пресытившись друг другом, они лежали в постели и лениво общипывали по ягодке гроздь винограда.
— Ну… — неопределенно протянула Люси. — Я надеялась, что нет. Мне казалось, ты ее боишься.
— Я всю жизнь боюсь скандалов. Слишком много их было. Как говорится, предотвращенная схватка — выигранная схватка. Но иногда это не работает.
— Как только ты умудрился стать юристом? Тем более, адвокатом? Это же как раз бесконечная схватка, — удивилась Люси.
— Нет, это другое, — не согласился Питер. — Совсем другое. Мне трудно объяснить… А вот с Хлоей… Извини, что вспоминаю. Там — да. Я столько лет малодушно уворачивался от скандалов. Просто пытался погасить их. Думал, что так будет лучше.
Люси стало неловко за свои недавние мысли, и она порадовалась, что тусклый свет ночника не позволяет увидеть залившую лицо краску.
— Я заказал номер в гостинице, — помолчав, сказал Питер.
— Да, я слышала.
— Нет, не матери. То есть ей тоже. А еще — себе. В «Рэтборо». С двадцать девятого октября.