В плену снов
Шрифт:
Помогите мне. Заберите меня от него. О господи, да перестаньте же таращиться, неужели вы не понимаете?
Он стоял над ней в мешковатых черных брюках, в грязной куртке, в черной вязаной шапочке, закрывающей шею от холода. В одной руке, одетой в перчатку с крагами, он держал мотоциклетный шлем, в другой – сумку для мелких покупок, которую бросил, когда опустился на колени, чтобы помочь ей подняться на ноги.
– Все хорошо, куколка? – спросил он.
От него пахнуло кожей, табаком и слегка машинным маслом.
– Все
Она встала, покачиваясь и тупо оглядываясь по сторонам. Люди молча смотрели на нее. Собачонка продолжала тявкать.
– Тсс, Бонзо! Успокойся!
– Сэм!.. Господи, Сэм. Ты в порядке?
– Да, я…
– Это «Студия Кена Шепперда»? – Мужчина в вязаной шапочке протянул сумку для мелочовки. – Подпись нужна.
Сэм посмотрела вниз, на оторванную руку, валяющуюся на полу, на множество лиц, на скомканную газету. Она подняла руку и отнесла ее обратно, к восковой фигуре.
– Люси, если бы вы улучили минутку… – Она сознавала, что говорит медленно, ей казалось, что она сидит на потолке и взирает вниз на саму себя, еле ворочающую языком. – Вы не могли бы выскочить на улицу… и достать новую «Дейли мейл».
Она посмотрела на рукав рубашки и увидела зазубренную дыру пониже плеча, осторожно прикоснулась рукой к коленям восковой фигуры, а потом повернулась и побрела вниз по лестнице, на цокольный этаж.
16
Вода шипела, брызгала. Раскаленный воздух обжигал ноздри, ручейки пота струились по лицу, стекали вдоль тела. Она приподнялась и мельком взглянула на градусник: температура все еще поднималась. Потом вновь улеглась на полотенце, расстеленное на твердом деревянном лежаке, и вдохнула обжигающий пар, напоенный густым запахом хвои.
– Хочешь еще?
Рови стояла рядом, держа небольшой деревянный ковш, обнаженная и тоже истекающая потом, с рыжеватыми спутанными волосами и обвисшей грудью, она уже начала сутулиться и как-то оседать книзу. «Ей бы следовало быть поосторожнее, – подумала Сэм. – Она легко может располнеть». Все признаки уже налицо: веснушчатая кожа выглядела жирной, слегка отекшей вокруг шеи, рук и бедер, а большие рубцы на животе от операции, уродливые и вытянутые, становились все заметнее.
Рови – подружка по всем шалостям и затеям в течение пяти школьных лет. Сэм была первой подружкой невесты на свадьбе Рови; та, как положено, подбросила букет, и Сэм поймала его, эта примета исполнилась: она познакомилась с Ричардом, и спустя восемь месяцев они поженились.
Рови. Ее жизнь текла легко. Дружки-приятели, замужество, дети, целых четверо, – и все без каких-либо усилий. Все у нее шло благополучно, ровно, как по линеечке. Рови воспринимала жизнь такой, какая она есть, и всегда все шло хорошо.
– Я чувствую себя виноватой, – как-то раз призналась она Сэм. – Не знаю, за что мне выпала такая прекрасная жизнь!
Ну, ясное дело, всегда существовало опасение, что вдруг грянет гроза или произойдет несчастье или даже трагедия, но пока что ничего такого не случилось. Единственная загвоздочка состояла
Сэм снова посмотрела на тело Рови. Ты начинаешь полнеть. Прекрасно, просто замечательно. Пройдет несколько лет – и ты станешь пухлой и будешь ходить этак вперевалочку.
О господи. Она почувствовала, как жар бросился ей в лицо от стыда за свое злорадство, – она что же, желает Рови стать жирной? Желает ей несчастья? Она на самом деле любит ее или чертовски ей завидует? Сэм пристально посмотрела на свое собственное тело – хорошая крепкая грудь, очень упругая. Ее-то грудь не станет вялой и обвисшей. Она посмотрела на свои бедра и ноги – стройные, поджарые, почти тощие, как и запястья.
Это все равно что трахаться со скелетом.
Ричард сказал как-то раз так, глядя на одну истощенную фотомодель, которая прошлась мимо них на пляже. Не подумал ли он так же и о ней? Господи, как же нелегко регулировать свой вес.
Огромная, жирная и очень неуклюжая женщина в купальной шапочке вошла в сауну, угрюмо кивнула им и принялась изучать термометр. «Тебе не стоит рисковать и добавлять хоть самую малость водички», – подумала Сэм, наблюдая за ней. Гигантские, словно стволы дерева, бедра, живот как у Гаргантюа, груди болтаются пустыми мешками. А задницы-то вообще никакой, только огромная складка отвисшей ткани на спине, спускающаяся до бедер. До чего бесформенная, словно Господь вывалил ее порцию земли, так и не закончив лепить ее.
Я ни за что не хочу выглядеть подобным, образом. Нет уж, спасибо. Даешь поджарую фигуру!
Они ныряли с пронзительным визгом, принимали душ, а эта Большая Туша следовала за ними по пятам, вынуждая их болтать ни о чем. Сэм показала Рови место, где у нее была обожжена нога от неосторожной восковой эпиляции, а Рови рассказала ей, как на Рождество они возили ребятишек кататься на лыжах и она посадила себе на задницу синяк, который вот только что сошел. А потом они оделись, пошли и набрали себе салатов из овощей с тунцом, приправленных не только бобовыми, стручками, фасолью, орешками, но и семенами и прочими непривычными вещами, и невозможно было понять, что это, отчего, по всей вероятности, их желудки будут бурлить и урчать весь день. Они уселись в тихом уголке, избавившись наконец от Большой Туши, и чокнулись стаканами с натуральным яблочным соком.
– Твое здоровье!
Обе улыбнулись.
– Господи, как будто вечность прошла, – сказала Рови.
– Ну, ведь мы не виделись с самого сентября.
– С сентября? Так давно?
– Еще до урагана. Я уверена.
– Время. Не понимаю, что с ним творится. У тебя новые часы? Они прелестны.
– Это Ричард подарил… чтобы повысить доверие улицы ко мне.
– Они просто великолепны. Бог мой, а знаешь, что мне сказала Сьюзи в прошлую субботу? Она сказала: «Не ходи ты со мной по магазинам, мамочка, ты только подрываешь доверие уличной публики ко мне». Одиннадцать лет. Ей всего одиннадцать лет!