В плену снов
Шрифт:
– О нет, нет, не я!
– Нет, это ты! – пронзительно завизжала миссис Панч, разодетая в пышное платье, пританцовывая и подпрыгивая.
– О нет, не я!
– Нет, это ты!
– Ну скажите, ребята, я ведь не гадкий, ведь нет же?
– Нет, гадкий!
Сэм смотрела на море детских лиц: некоторые ухмылялись, у кого-то изо рта торчали палочки с леденцами. Девочки в праздничных платьицах, мальчики в нарядных, но перепачканных рубашках и коротких брючках, тоже успевших помяться в бурных играх. Какими людьми они станут, когда вырастут? Уже сейчас можно
– Эй, ребятишки, помогите-ка мне. Если вы считаете, что я не гадкий, то кричите вместе со мной, хорошо? О НЕТ, НЕ Я!
– О нет, не ты! – раздался нестройный хор голосов, неуверенных, слегка смущенных.
– Не слушайте вы его! – завизжала миссис Панч. – Скажите: «ДА, ЭТО ТЫ!»
Сэм пристально посмотрела на счастливое лицо Ники. Он отличный паренек, подумала она, такой внимательный, даже сейчас видно, что из него вырастет заботливый человек.
– О ДА, ЭТО ТЫ!
Она машинально отметила про себя, что в конце комнаты открылась дверь.
– А вы можете погромче?
– О ДА, ЭТО ТЫ!
Что-то явно было не так. Почему ей так страшно?
– Ну давайте же громче!
– О ДА, ЭТО ТЫ!
Сначала она через всю комнату увидела жуткую улыбку на его лице, улыбку демона, а не маленького ребенка. Спустя мгновение демоническое лицо исчезло, и в дверях стоял просто смеющийся мальчик, жадный маленький мальчик, добившийся своего на мгновение, очень счастливый, пока ему снова все не надоест. Он смеялся, смеялся, а у нее тем временем кровь стыла в жилах.
– Эдгар, – окликнула она строгим и торжественным тоном. – Эдгар! – повторила она, стараясь перекричать хор голосов, поддерживающих миссис Панч. – Эдгар! – закричала она снова, теперь уже продираясь сквозь шум, поднятый сторонниками мистера Панча. – Положи это! Бога ради, положи!
Нет, оно не может быть заряженным. Это невозможно. Ричард осторожен. Он не настолько глуп.
– Эдгар!
Мальчик стоял у двери, пошатываясь под тяжестью дробовика, словно пьяный маленький стрелок.
Этот палец. Сгибающийся и разгибающийся в ночной темноте.
4.15.
Часы. В спальне. Когда она проснулась.
4.15.
И часы на каминной доске.
4.15.
Палец на спусковом крючке. Уби-уби, джуби-джуби.
– Эдгар!
Она сделала шаг вперед. Ружье резко качнулось над головами детей, нацелилось на нее, затем на потолок, а потом снова на детей.
– Я хочу застрелить голубей
Дуло направилось вверх, в ее сторону.
– Эдгар, осторожнее! Опусти его!
Целится прямо в нее.
– О нет, не я!
– О да, это ты!
– Эдгар, опусти его!
Она заставила себя посмотреть прямо в эти оба ствола, наставленные на нее.
– О нет, не я!
– Заткнись. Ради бога, заткнись, болван! Ты что, не понимаешь? Ты даже не додумался проделать смотровые дырочки в своем проклятом ящике?
– Шлеп-шлеп, у-у-у!
– Если ударишь меня, то я дам тебе сдачи!
– ОПУСТИ, ЭДГАР, ОПУСТИ, ОПУСТИ ЖЕ ЕГО!
– О нет, ты не ударишь.
– О да, еще как ударю!
Сквозь непрерывный ор она различила чье-то хихиканье. Палец Эдгара лег на спусковой крючок.
– ЭДГАР!
Сэм в отчаянии посмотрела на Ники: надо пройти к нему, загородить мальчика, остановить Эдгара.
Снова сильный шлепок.
– О-у-у-у!
– Куда он делся? Да куда же он делся?
– ОН ПОЗАДИ ТЕБЯ!
Миссис Панч повернулась назад:
– О нет, его там нет!
– О ДА, ОН ТАМ!
Она снова крутанулась:
– О нет, его там нет!
– О ДА, ОН ТАМ!
Сэм увидела струю пламени, вырвавшуюся из дула, и нырнула вниз. Заметила, как Эдгара отбросило назад. Его лицо приобрело озадаченное выражение. Потом ружье медленно поплыло наверх и плавно, покачиваясь, словно огромное перо, бесшумно опустилось на землю.
Она стремительно, точно волчок, повернулась и увидела в воздухе над полосатым балаганчиком нечто похожее на снег. Что-то пролетело по полу, с громким стуком отскочив от бордюрной планки, и шлепнулось у ее ног. Голова Панча. Она лежала, глупо ухмыляясь в лицо Сэм, один глаз и часть щеки у куклы отсутствовали.
И тут до нее долетел звук выстрела, он прокатился по ней волной шока, отбросил в сторону, оглушив так, будто прямо над ее ухом громко хлопнули в ладоши, и какое-то мгновение она ничего не слышала, кроме слабого звона.
Сэм видела, как смех исчезал с ребячьих лиц, словно сброшенные маски. Она лихорадочно оглядела комнату. Ники сидел с разинутым ртом, держа в руке свой леденец на палочке. Она вскочила и прошла между застывшими, как гипсовые статуи, детьми, опустилась на колени рядом с Ники и жадно обхватила его руками, крепко прижимая его к себе.
– Ты в порядке, тигренок? В порядке?
Когда он кивнул, она судорожно стала осматриваться вокруг.
– Ричард! – крикнула она. – Ричард!
Она сознавала, что произносит это слово, но не слышала своего голоса. Ричард был уже здесь, с трудом пробираясь по комнате, как в фильме при замедленной съемке.
Теперь она почувствовала едкий запах бездымного пороха. В глазах прояснилось, и она услышала всхлипывания кого-то из детей. Ники все еще таращился на балаганчик, на порванный балдахин и клочки материи, падающие вниз, будто надеялся, что Панч снова выскочит оттуда и ухмыльнется.