В плену снов
Шрифт:
– Ах, так?
– Послушай-ка… – Он закурил новую сигарету. – Я думаю, что ты, возможно, сделала ошибку, ринувшись в этот Хэлл сразу после падения.
– Почему?
– Возможно, это звучит жестоко, но я не это имею в виду. Я думаю, что ты просто паникуешь. Загнала себя в определенное состояние, и, думаю, ты должна помочь сама себе выбраться из него. Тебе необходимо уехать отсюда. Я говорил тебе еще на прошлой неделе: возьми отпуск. Попытайся забыть обо всем. Расслабься по-настоящему.
– Я уезжаю в субботу. Покатаемся
– Ну, разумеется. Но ты должна расслабиться, хорошо? Обдумай все хорошенько, взвесь, а потом, вернувшись, посмотри, будет ли все это выглядеть по-прежнему… Увидишь, что нет…
– Надеюсь, ты окажешься прав, – сказала она.
– Вот и я надеюсь. Ну, пошли, я угощу тебя обедом. Бьюсь об заклад, что ты не ела. Ты голодна?
– Не очень.
– Тебе надо поесть.
– Я тебя приглашаю. Я буду тебя угощать.
– Идет. – Он встал и осушил свой стакан. – Ну и мудреное же это словечко.
– Какое еще словечко?
– «Аролейд». Из него можно составить уйму слов. Я вот еще один вариант придумал: «повторный набор номера».
– Но ты же не все буквы использовал.
– А разве твой мотоциклист в капюшоне сказал, что все буквы надо использовать?
Сэм посмотрела на него встревоженно:
– Ну, пожалуйста, Кен. Будь осторожнее.
Они вышли в прихожую, и он приподнял забрало на одном из рыцарей.
– Все в порядке, Сэм. Вот видишь, у меня тут есть свои собственные мужики в капюшонах с прорезями для глаз. Они из твоего Слайдера отбивную сделают, если только он попытается здесь хулиганить.
Он опустил забрало, и оно закрылось с громким лязгом.
36
АЭРОПОРТ ГАТУИК.
Его бело-голубой знак самолетиком-эмблемой промелькнул мимо них на автостраде.
– Прочь с дороги, засранец!
Ричард яростно жал на гудок, сверкал огнями, резко увеличив скорость, пока автомобиль впереди в конце концов не уступил им дорогу. Сэм наблюдала, как «дворники» БМВ смахивают холодный февральский дождь с ветрового стекла. Раздался громкий шлепок, и брызги из-под колес какого-то грузовика на мгновение ослепили их.
Тот же самый сон. Ночью в четверг, и снова он же в прошлую ночь. Вентилятор на потолке, вращающийся все быстрее и быстрее. Тот вентилятор, который снился ей в лаборатории. Вентилятор, похожий скорее на пропеллер. А потом она просыпается дрожа, вся в поту. И это все. Только это. И все время при ней и вчера и сегодня.
Она послала цветы на похороны Колина Хэйра. Хотела было написать записку, но в конце концов попросила просто поместить ее имя на карточке, и больше ничего.
Послышался оглушительный рев, и огромный самолет стал снижаться в их сторону. Его крылья и шасси все приближались, он медленно проследовал прямо над их головами и исчез из вида за какими-то складами.
Ричард притормозил, а потом прибавил скорость.
– Ты быстро едешь, – сказала она.
– Мы опаздываем. – Он нажал гудок, сердито сигналя автомобилю, который тащился перед ними. – Я достал два одноместных сиденья. Я не смог достать билеты на рейс по общему расписанию: все в Женеву было заказано. Весь мир сейчас собирается кататься на лыжах. Все будет в порядке, это хорошая авиалиния.
– А как она называется?
– «Чартэйр»… Ну, давай же, ты, задница, шевелись.
«Чартэйр». «Чартэйр».
Она пристально смотрела сквозь ветровое стекло на черные щетки «дворников», елозящие по стеклу взад-вперед.
Словно пропеллеры.
– А у самолетов есть пропеллеры? – спросила она.
– Только у маленьких.
– Значит, на том самолете, на котором мы собираемся лететь, их не будет?
– Да у них их нет уже лет тридцать.
– А я думала, что у них есть такие крошечные маленькие пропеллеры, внутри двигателей.
– У них есть лопасти вентиляторов. Чтобы сжимать воздух.
Лопасти вентилятора…
Она услышала щелканье индикатора и увидела впереди съезд с дороги.
– Мне хотелось бы взять Ники, – сказала она. – Он уже достаточно взрослый, чтобы начать кататься на лыжах.
– В следующем году, – сказал Ричард.
В следующем году… А будет ли он, следующий год?
– Я паршиво себя чувствую оттого, что мы опять бросаем его одного. Я, кажется, только всегда и делала, что бросала его.
– С ним все будет в порядке. Все отлично. Он такой самостоятельный маленький паренек.
Самостоятельный. Вот так, бывало, ее дядя и тетя говорили и о ней. Так они оправдывали себя за то, что не замечали ее. ОЙ, ДА НЕ НАДО ТЕБЕ БЕСПОКОИТЬСЯ НАСЧЕТ САМАНТЫ. ОНА ТАКАЯ САМОСТОЯТЕЛЬНАЯ МАЛЕНЬКАЯ ДЕВОЧКА.
Она подумала о самолете, взлетающем под проливным дождем в клубящееся серое небо. В этот вихрь. Вот ты и будешь падать сквозь вихрь в пустоту. И останешься в этой пустоте навсегда.
Автомобиль замедлил ход, а потом стал стремительно подниматься вверх по склону.
– Мы чертовски опаздываем. Я тебя высажу, а ты хватай носильщика или тележку и давай на регистрацию, пока я буду парковаться.
Она проталкивалась с тележкой через битком набитый людьми зал вылета, мимо длинных, идущих во всех направлениях очередей. Их было очень много, и все они сходились посередине зала, где скопились груды багажа, а пассажиры в куртках с капюшонами раздраженно толкались вокруг, доведенные до точки кипения. Впереди нее везли какого-то старика в инвалидной коляске; откинув голову в нелепой панамке назад, он озирался вокруг с озадаченным выражением лица – похоже, ему казалось, что он в прошлом столетии и его везет рикша.