В плену страстей
Шрифт:
– Тогда она либо глупая гусыня, либо он повеса. А так как ты утверждаешь, что ты не повеса, Кэл, будь осторожен: не преврати женщину, на которой женишься, в гусыню!
Калеб снова рассмеялся, но на этот раз весело и непринужденно.
Вдруг дверь открылась, и на пороге возникла Сирена.
– Что вы тут делаете? – спросила она, направляясь к Ригану и шурша нижними юбками при каждом шаге; на лице женщины отразилось недоумение. – Калеб, ради бога, над чем ты так смеешься?
Справившись со смехом, Калеб, задыхаясь, проговорил:
– Ничего особенного, Сирена. Риган
Риган обнял жену за талию и поцеловал в щеку.
– Все, о чем я тебе говорил, сын, исходит из лучших источников! А теперь почему бы тебе не смотаться отсюда, чтобы я больше узнал о предмете нашего разговора? – хрипловатым голосом предложил Риган, стискивая Сирену в объятиях. – И, Калеб, закрой, пожалуйста, за собой дверь…
Калеб сидел в саду, испытывая какую-то обреченность. Какого черта он пообещал отцу исполнить его просьбу? Теперь он не будет принадлежать самому себе, пока не решит проблему с Рэн и Малькольмом. Рэн не дурочка. Почему Риган решил, что она попадется на этот избитый трюк? «Мужское тщеславие», – сам себе ответил Калеб, ухмыляясь. Действительно, он пользовался большим успехом у женщин и всегда мог отыскать цветок среди мусора, если можно так выразиться. Калеб, например, знал, что если бы захотел, то в течение часа уложил бы в постель эту малышку – мисс Стоунхам. Одна мысль о ее белом теле обдала его приятным теплом. Что-то она напоминала ему, но вот что?.. Изящный цветок, мечтающий, чтобы его сорвали! Калеб запрокинул голову и от души рассмеялся. Он готов был поспорить на что угодно, что опытные руки уже сорвали этот цветок по имени Сара.
Смех немного снял с Калеба напряжение. Ему нужна женщина, но сейчас это невозможно. Необходимо запустить в действие первую часть плана отца. Бедняжка Рэн! Он должен выбить почву у нее из-под ног, а что станет с ней потом? Бог не позволит, чтобы Калеб и дальше был связан с ней. А Риган не сказал, что нужно будет делать, когда Рэн откажется от Уэзерли. Калебу не приходила в голову даже мысль, что молодая женщина может устоять перед его напором и неотразимостью.
Уголком глаза он увидел, как в сад вышла Рэн, явно не замечая его присутствия. «Как Риган умудрился все так подстроить?» – размышлял Калеб.
Рэн продолжала идти, устремив взгляд в вымощенную плитками дорожку, не видя Калеба. Когда он подал голос, девушка подняла на него изумленный взор и вспыхнула.
– Привет, Калеб, – пробормотала она почти шепотом.
– Не предполагал, что кто-нибудь, кроме меня, выйдет на столь раннюю прогулку, – сказал Калеб, поднимаясь с железной скамьи и беря Рэн за руку.
Какой же несчастной она выглядела! Проклятие! Если она любит этого щеголя, почему Риган с Сиреной не могут позволить девочке стать счастливой? Почему они должны вмешиваться?
– Это мое самое любимое время дня, – слегка улыбнувшись, ответила Рэн. – Я люблю смотреть на росу на траве и чувствовать ее под ногами. Посмотри! – по-детски воскликнула она. – Я без туфель!
Калеб улыбнулся против воли.
–
Он внимательно посмотрел на девушку, задержавшись на янтарных глазах и матовом лице. Ее роскошные темные волосы были туго заколоты на затылке, и Калеб вдруг понял, что старается подавить в себе желание освободить их и запустить руку в густые шелковистые пряди.
– Если ты можешь согласиться, что я стала женщиной, то почему Сирена с Риганом не могут этого сделать? Я уже достаточно взрослая, чтобы выбрать себе мужа, – в глазах и голосе Рэн чувствовалось напряжение.
Калеб поджал губы и, тщательно подбирая слова, заговорил:
– Возможно, это происходит из-за того, что у них никогда не было собственной дочери и они хотят тебе только самого лучшего. Родители – всегда родители. Риган и Сирена очень серьезно относятся к своим родительским обязанностям. Я сам до сих пор обсуждаю с отцом свои планы. Они старше и мудрее нас. Постарайся быть к ним снисходительной и справедливой.
В янтарных глазах Рэн вспыхнуло пламя.
– Я должна была догадаться, что ты станешь на их сторону. Признайся, тебе ведь не нравится Малькольм!
– Во-первых, чего бы я не стал делать, так это занимать чью-либо сторону, – солгал Калеб.
«Черт бы тебя побрал, отец!» – возмутился он про себя.
– А что касается того, нравится ли мне Малькольм или нет, так я его совсем не знаю. Если ты его любишь, то мне этого достаточно. Просто будь уверена, что действительно любишь его, а не испытываешь к нему какое-нибудь другое чувство.
– Что ты имеешь в виду? Калеб решил ошеломить ее.
– Похоть, – коротко произнес он.
Услышав это слово, Рэн подскочила и, резко замахнувшись, влепила ему пощечину.
– Похоть! – взвизгнула она. – Это то, о чем вы с отцом все время думаете, да? Малькольм не такой! Что же случилось с любовью? О нет, у тебя это похоть. Ты мертв внутри! Так, Калеб? У тебя нет никаких чувств, только животные потребности, которые должны быть удовлетворены за счет женщины. Животное!
Удивленный силой, таившейся в изящной ручке, Калеб встал и схватил девушку за запястье, прежде чем она успела нанести очередной удар. Он прижал Рэн к себе и посмотрел ей в глаза.
– Никогда больше не делай этого. Если такое повторится, я забуду, что джентльмен, и отвечу тем же.
Рэн с вызовом глядела ему в лицо, губы ее дрожали.
Калеб почувствовал, как от ее близости по всему телу разливается тепло и сердце бьется быстрее. Нежный аромат волос Рэн не давал Калебу покоя. Ему захотелось унять дрожь ее губ, увидеть, как густые черные ресницы прикроют пылающие глаза, и узнать, что он именно тот мужчина, который может заставить Рэн радостно вздыхать в его объятиях. Она тоже что-то испытывала. Калеб почувствовал это, когда девушка пробовала вырваться из сильных его рук. Он отпустил ее, следуя своему закону: всегда отпускай женщин, чтобы они пожелали большего, воображая, что могло бы произойти.