В плену страстей
Шрифт:
Рэн отбивалась обеими руками, когда Баском потащил ее наверх.
– Убери от меня руки! Помогите! Кто-нибудь! – пронзительно кричала она, чтобы быть услышанной в грохоте волн, обрушивающихся на корабль. – Я убью тебя, поганый ублюдок! – надрывалась девушка, одновременно нанося удары по костлявому телу Баскома.
Никто даже не попытался вступиться за нее. Все просто стояли и не препятствовали своему сумасшедшему предводителю. Рэн продолжала взывать о помощи и сопротивляться, но тщетно. Видя, что люди глухи к ее мольбам, девушка обратилась к Богу:
– Прошу тебя, Господи,
Баском тоже взывал к Богу, но с молитвой об очищении ее души и вопил, что делает все возможное, чтобы следовать инструкциям, полученным во время видения.
Калеб был ошеломлен, увидев на квартердеке две мечущиеся фигуры. Что, черт возьми, происходит? Он старался рассмотреть, есть ли на палубе его люди, но все матросы находились на своих местах. Калеб не мог бросить штурвал, поэтому лишь наблюдал за ужасающей сценой. В его ушах звенели призывные крики Рэн, и впервые в своей жизни Калеб почувствовал себя беспомощным. Сердце колотилось в груди со страшной силой от тревоги за Рэн.
Баском выпустил из рук кричащую девушку, когда на них обрушилась ледяная волна. Рэн удалось ухватиться за бочку с водой, которая стояла рядом с тяжелым ящиком со снастями. Она изловчилась вклиниться между ними и попутно закрепить петлей толстые канаты вокруг запястий.
Баском выкрикивал молитвы Богу, слова которых казались непристойными для притупившегося сознания Рэн.
В ярком свете вспыхивающих молний Калеб увидел приближающуюся волну и закричал от бессилия. Рэн смоет за борт!
А дождь все хлестал колючими струями, словно пытался искрошить все встречающееся на пути.
Калеб редко обращался к Богу, но сейчас он молился: «Прошу Тебя, спаси ее! Ты должен услышать мою просьбу, ведь я прошу не за себя!»
Рэн увидела волну одновременно с Калебом. Придется держаться. Девушка втискивалась в щель между бочкой и ящиком для снастей до тех пор, пока грубое дерево не вонзилось ей в ребра. Это было единственным, что она сейчас могла сделать, остальное – в руках божьих. Рэн крепко зажмурилась, поэтому не заметила, что Баском ушел с квартердека и исчез из поля зрения за пеленой дождя.
Калеб беспомощно наблюдал со своего поста у штурвала за всем происходящим. Он видел, как отбросило волной Баскома. Если бы Рэн только смогла продержаться и не ослабить хватку, то, может быть, и уцелела бы… От напряжения у Калеба застучало в голове.
Корабль бросало на гигантских волнах, как щепку; мачты стонали под напором ветра. «Сирена» то балансировала на гребнях головокружительной высоты, то проваливалась в бездну.
Шторм продолжался уже несколько часов. Калеб не мог видеть Рэн в ее укрытии, не знал, жива ли она. Как он сумеет объяснить Сирене и Ригану, что допустил, чтобы Рэн смыло за борт? Они никогда не простят его. Особенно Риган, который любит Рэн так, будто она его плоть и кровь. Риган будет укоряюще смотреть агатовыми глазами… Риган никогда не простит его.
Калеба охватило сознание потери, какое он не испытывал ранее. Рэн… Как отчетливо помнил он ощущение ее теплого стройного тела в своих объятиях! Даже
Калеб чувствовал себя ужасно. Он буквально валился с ног от усталости. Шторму не было видно конца. Как долго он сможет терпеть эти муки? Огромным усилием воли Калеб поднял голову. Грудь, налегающая на штурвал, горела огнем. Калеб знал, что когда он отнимет руки от штурвала, то кожа на них будет стерта до крови. Он мог вынести физическую боль, но душевная рана останется на всю жизнь. Мысль о том, что тело Рэн швыряет в безжалостном океане, была невыносима. И вдруг Калеб понял, что отдал бы жизнь, чтобы спасти Рэн. Он едва знал эту девушку, но каким-то образом его всегда тянуло к ней, с того самого момента, когда они впервые встретились.
Калеб приехал навестить Сирену и находился в библиотеке ее лондонского дома, когда фрау Хольц вошла с очаровательной маленькой девочкой, одетой во все розовое. Впервые он услышал ее имя из уст Сирены.
– Иди сюда, Рэн. Я хочу тебя кое с кем познакомить. Калеб приехал с Островов Пряностей, он сын господина ван дер Риса.
Рэн рассматривала его, позабыв о новом платье, которое хотела продемонстрировать Сирене. Она медленно подошла к Калебу и тихо спросила детским голоском:
– Ты знаешь Морскую Сирену? Золотисто-коричневые глаза девочки светились изнутри, как язычки свечи.
Калеб рассмеялся, сверкнув крепкими белыми зубами.
– О, я хорошо знаю эту историю. Морская Сирена была прекрасной леди, – он шагнул к девочке и опустился на колено. – Думаю, она была почти такой же красивой, как ты, – он взял ручку Рэн и поднес к губам, а смеющиеся глаза спокойно смотрели на ребенка.
Когда Рэн заговорила, ее тихие слова удивили и фрау Хольц, и Сирену.
– Надеюсь, мужчина, которого любила Морская Сирена, был похож на тебя.
Калеб оторопел на миг, а потом прошептал:
– Я тоже надеюсь. Я бы очень гордился, если бы такая женщина, как Морская Сирена, полюбила меня.
Рэн понимающе улыбнулась.
– Когда я вырасту, то стану такой же, как Морская Сирена. Тогда я смогу… – она задумалась на мгновение. – Ты подождешь меня, пока я вырасту?
Подождешь меня… подождешь меня…
Слова, сказанные маленькой девочкой, по силе были, скорее, словами молодой женщины, и они снова и снова эхом отдавались в голове Калеба.
Подожди меня… подожди меня… Эта короткая фраза напоминала песню сирен, зазывающих моряков в море…
Шторм бушевал в течение двенадцати часов, с яростью обрушиваясь на «Морскую Сирену». Калеб уже давно висел на штурвале полуживой, но занемевшие руки продолжали вести корабль сквозь огромные водяные валы и проливной дождь.
За час до рассвета буря стихла, и океан успокоился. Питер, первый помощник капитана, и Харкин, второй помощник, отвязали Калеба от штурвала и унесли в каюту. Позвали Фаррингтона. Он посмотрел на Калеба со страхом и жалостью и немедленно принялся за работу. Мало ли что он когда-то говорил или делал, но старик любил Калеба как родного сына. Он бережно обработал раны Кэла и сел у его постели.