В плену страсти
Шрифт:
— Я люблю тебя! — выпалил Герберт.
Слова, которых он никогда еще не говорил ни одной женщине, сорвались с его губ сами собою, точно подтверждая очевидную истину. Впрочем, видимо, так оно и было.
Бетани от души надеялась, что на лице ее не отразились, точно в зеркале, безумная надежда и недоверие, разрывающие надвое душу.
— В самом деле?
— В самом деле, — тихо подтвердил Герберт, понимая, что битва еще не кончена.
— И это все,
— А нужно еще что-то говорить? — краем губ улыбнулся он.
— Конечно! — воскликнула она, смахнув с ресниц предательские слезы. — С какой стати ты меня игнорировал с тех самых пор, как мы вернулись из Милберри-холла?
Этот вопрос каким-то непостижимым образом успокоил все его страхи и подтвердил все его надежды куда успешнее, чем самые страстные заверения в любви.
— Я — шафер на свадьбе у брата. Ты представляешь, что это за тяжкая обязанность? Я за две недели просто с ног сбился, — мягко пояснил Герберт. — И вообще, я не думал тебя игнорировать.
— Нет? — Бетани насмешливо свела брови. — Давай-ка посчитаем, сколько раз ты со мною разговаривал…
— Я звонил тебе…
— Целых три раза!
— Дважды ты отказалась взять трубку, а в третий раз обдала меня адским холодом.
— В аду очень даже жарко, — уточнила Бетани.
Но Герберт пропустил поправку мимо ушей.
— Несколько раз я заходил к тебе в офис, чтобы пригласить на ланч, но тебя не было на месте!
А все потому, что новый босс, всерьез обеспокоенный нездоровой бледностью ассистентки, велел ей «пройтись подышать свежим воздухом»! Мистер Фоддер искренне привязался к новой помощнице и желал ей только добра.
— Ты мог бы оставить записку!
— И что бы я написал? Что впервые в жизни встретил женщину, которую мечтаю назвать женой, и понятия не имею, как к ней подступиться? Я люблю тебя, Бетани, — повторил Герберт серьезно. — Только тебя, тебя одну и никого кроме тебя.
— О, Герберт, — всхлипнула она.
Бетани собралась снова произнести его имя, но горло свела судорога, и послышался не то вздох, не то сдавленное рыдание.
Герберт подошел к ней вплотную и, склонившись, долго смотрел на залитое слезами лицо, словно стремясь сохранить его в памяти во всех подробностях. А затем очень ласково помог Бетани подняться, крепко обнял и не размыкал объятий до тех пор, пока дрожь ее не унялась.
Только тогда Герберт поднес к глазам ее левую руку, внимательно изучил ее и легонько провел большим пальцем по безымянному — тому, на котором обычно красуется обручальное кольцо.
— Значит, и ты
— Сам знаешь, что да!
— И ты выйдешь за меня замуж?
— Но я же не твоего круга! — воскликнула она. — Что скажет твоя семья?
— Это было «да»?
— Конечно «да», бестолковый ты человек!
Высокий лоб Герберта прорезала крохотная морщинка.
— Я должен тебе кое в чем признаться, любимая.
— Звучит зловеще…
Бетани подозрительно сощурилась.
— Да не то чтобы. — Герберт замялся. — Это касается дома…
— Какого еще дома?
— Ну, усадьбы. Как ты на это посмотришь, если я скажу, что в один прекрасный день унаследую Милберри-холл?
Бетани напрочь забыла о том, как с первого же взгляда влюбилась в усадьбу! Как заворожил ее особняк, розовый в лучах заката, и ров, наполненный водою — или, точнее, расплавленным золотом или серебром, в зависимости от того, светит на небе луна или солнце.
— Но ты же младший из братьев.
— Знаю.
— И ты сказал, что Эван наследует имение…
Герберт покачал головой.
— Нет, любимая. Я сказал, что по традиции имение переходит к старшему сыну. — Герберт пожал плечами и широко ухмыльнулся. — Просто семья у меня ужасно нетрадиционная! Так что Эвану достанется львиная доля доходов от аренды, а я получаю дом. Так что, как моя жена, в один прекрасный день ты станешь хозяйкой в Милберри-холле.
Бетани потребовалось время, чтобы прийти в себя.
— А с какой стати, мистер Герберт Хендерсон, вы не сказали мне об этом раньше? — возмущенно спросила она. — Ты меня вроде как испытывал, да? Мне полагалось пройти тест, доказать, что я люблю тебя, а вовсе не золотую мишуру?
Герберт довольно улыбнулся. Нет, Бетани не повисла у него на шее, благодаря судьбу за нежданное счастье, а с места в карьер принялась отчитывать! Что за непредсказуемая у него невеста!
— Мы друг друга только и знали, что испытывали, любимая моя Бетани. Кто там рядился в яркие, кричащие наряды, изображая нечто на себя совершенно непохожее? Все мы пытаемся защититься от мира так или иначе, возводим неприступные баррикады. И лишь когда приходит настоящая любовь, преграды рушатся, точно под порывом ветра. Для меня настоящая любовь — это ты, Бетани.
— О, Герберт, — вздохнула она, поднимая глаза. — А для меня — ты и только ты.
Никогда еще не казалась она Герберту такой желанной и нежной. Поэтому поцелуй он прервал только ради того, чтобы спросить:
— Как тебе Ронни в роли шафера?