В плену у гордости
Шрифт:
Эжен достал из коробочки браслет, тоже украшенный сверкающими бриллиантами, и застегнул на тонком запястье. Рука девушки безвольно повисла в воздухе, и ему пришлось бережно опустить ее.
— Драгоценности моей матери хранятся в этом замке, — как бы между прочим произнес Эжен, оглядывая плоды своей деятельности. — Мама считает их слишком старомодными и редко надевает. Только в исключительных случаях, когда они с отцом приезжают сюда. Говорит, это ее развлекает.
Гарнитур дополняла пара серег с камешками в форме капель.
Эжен нежно отвел прядь волос и аккуратно вдел
— А часто твои родители приезжают сюда? Я увижу их? — Когда Эжен в таком настроении, как сейчас, рассчитывать на вежливый ответ не приходилось, но резкое слово поможет ей сбросить чары его обаяния.
— Едва ли. Ты не из тех женщин, которых с гордостью представляют родителям.
Она была готова, поэтому даже не расстроилась. Тем более что Беатрис собиралась кое-что сообщить нелюбезному хозяину. И после этого он уже не сможет оскорбить ее.
По крайней мере, так она полагала, пока слуги разносили блюда. Но когда Эжен предложил руку и повел к столу, девушка утратила решимость. Сомнения окрепли, когда он наклонился к ее уху и тихо произнес:
— Во время ужина я буду любоваться чем-то на редкость красивым. Ты сегодня мне очень нравишься.
Само существование этого человека унижало ее и причиняло боль, так как Беатрис в равной мере любила и ненавидела его. Она для него всего лишь вещь, «собственность», как он сам выразился, которую покупают за деньги, наслаждаются ею, а потом выбрасывают, когда она надоест. И больнее всего было от осознания собственной ненужности, хотя Беатрис не хотела себе в этом признаваться.
На тарелках уже лежали омары и спаржа, в бокалах играло белое вино. Слуги прикатили тележку с кофе и десертом и удалились, закрыв за собой массивные двери.
— Зря ты не позаботился о роликах для них, — произнесла Беатрис, кивнув вслед ушедшей прислуге. Она попыталась разрядить обстановку, чтобы больше не чувствовать на себе пристального взгляда холодных серых глаз. — Тогда они бы гораздо быстрее перемещались от одного конца стола к другому. — Пусть знает, что ее нисколько не угнетает окружающая роскошь, прекрасные драгоценности и сам он — такой неприступный и такой манящий.
Но никакой реакции на ее слова не последовало. Эжен откинулся на высокую спинку, положил руки на подлокотники кресла и по-прежнему не отрывал от нее глаз. Тогда Беатрис перешла в открытое наступление.
— Завтра утром я покидаю замок, даже если мне придется идти пешком до самого Марселя. С «Шеннон риелти» поступай по своему усмотрению. Мне уже надоела эта глупая игра в похищение. Если ты разорвешь контракт, я как-нибудь переживу гнев отца. В конце концов, он всю жизнь был мной недоволен, так что я уже привыкла.
Беатрис пригрозила, только чтобы вывести его из спячки. Она не собиралась уезжать, не поговорив откровенно о событиях пятилетней давности. Ему неизвестно, что она видела его в обществе красавицы, с которой у него были более чем теплые отношения. Эжен должен понять,
Время пришло, чтобы правда наконец вышла на свет. Вся правда. Если в Бирмингеме он заставил ее замолчать, не пожелав слушать «гнусные выдумки», то сейчас она намерена настоять на своем.
На секунду Беатрис испугалась, что Эжену тоже наскучила глупая игра и он отпустит ее. Но тот улыбнулся одними губами и произнес так, что у нее мурашки пробежали по коже:
— Если ты уйдешь, я последую за тобой. Спрячешься, я найду тебя.
Однако Беатрис не дала себя запугать.
— Уверена, Уголовный кодекс предусматривает меру наказания за преследование. По закону я имею полное право покинуть этот замок в любой момент. Тем не менее, — она сделала паузу, чтобы отпить глоток вина и смочить пересохшее горло, — я останусь, если ты согласишься ответить на пару вопросов. Но не здесь. Обстановка этой комнаты слишком подавляет. Я буду во внутреннем дворике, если у тебя появится желание поговорить со мной.
Она поднялась и вышла из столовой. В коридоре окликнула горничную, чтобы та принесла норковую накидку, — вечером на улице было прохладно.
Беатрис укуталась в теплый мех, уселась на скамейку под деревом и приготовилась ждать. У нее не было уверенности, что Эжен вообще придет, но он появился через несколько минут и принес с собой початую бутылку вина и два бокала. Поставив их на столик рядом со скамейкой, он хмуро сказал:
— Давай не будем затягивать, согласна? Задавай свои вопросы, но я оставляю за собой право не отвечать, если сочту нужным. И ты останешься здесь, пока я не разрешу тебе уехать. — Эжен разлил вино, взял один бокал себе и прислонился спиной к стволу дерева. — Сядь так, чтобы я мог видеть тебя, — почти приказал он. — Не прячься в темноте.
Беатрис покорно передвинулась и оказалась в луче лунного света. Собеседника же скрывала тень ветвей, ничего лицо почти невозможно было разглядеть на фоне темного ствола. В отличие от своей гостьи Эжен Делакруа не жаждал откровенного разговора и предпочитал сохранять дистанцию.
Чтобы не дать унизить себя окончательно, Беатрис выпрямилась и решительно начала: — Ты обращаешься со мной как с преступницей. Ты взвалил всю вину за произошедшие пять лет назад события на меня одну. Но если хорошенько подумать, это именно ты лгал мне с самого начала. Как ты это объяснишь?
Беатрис опустила глаза и, чтобы хоть чем-то занять руки, потянулась за бокалом с вином. Какая злая шутка судьбы: полюбить насквозь фальшивого человека! После придуманного героя уже ни одному мужчине не суждено покорить ее сердце. Она все так же любила и желала Эжена, хотя и знала ему цену.
В мечтах Беатрис возвращалась к тому возлюбленному, которого когда-то встретила в зеленеющем саду Симплици во Флоренции и с которым провела три незабываемых месяца. Но их любовь уже никогда не расцветет, как прежде. А все потому, что герой наивных девичьих грез на деле оказался совсем другим. Розовые очки разбились, и она увидела жизнь, как есть, без прикрас. Но она все так же любила его!