В плену у орбиты
Шрифт:
В этом месяце перестал существовать проект 7969. Все работы по подготовке космических полетов человека были изъяты из ведения ВВС и переданы «штатским» Национальному управлению по аэронавтике и освоению космического пространства (НАСА). Разбились мечты Пруэтта и многих других летчиков — всех, кто участвовал в подготовке запуска на орбиту корабля с человеком на борту. Запуск намечался на начало тысяча девятьсот шестьдесят первого года. Все произошло так внезапно, словно кто-то вдруг выдернул у них из-под ног ковровую дорожку. Их глубокого раздражения и обиды никак не смягчили сообщения
Эти сообщения были преисполнены энтузиазма, надежд и даже восторга. Впрочем, все эти чувства были вполне оправданы — ведь речь шла о первой попытке послать человека в космос, о программе «Меркурий».
Роберт Д. Митчелл, бывший директор бывшего проекта 7969, читал сообщения в газетах, читал и не верил своим глазам. Морщась от восторженных и пышных выражений, он проштудировал информацию о тупоносой капсуле, о ракете — носителе «Атлас», о плане полета капсулы. Его охватило отчаяние. Схватив трубку ближайшего телефона, он обрушился с бранью на опешившего оператора.
На следующее утро Пруэтт нашел на столе письмо от Митчелла. Он прочел его несколько раз, прежде чем до него дошло, в чем дело. Митчелл решил выйти из игры.
«…Я принял решение окончательно, — писал ему Митчелл. — Читать в газетах весь этот напыщенный бред насчет „новой“ программы „Меркурий“, которая представляет собой не что иное, как наш старый проект 7969, только чуть принаряженный, выше моих сил. Мне не так уж долго до отставки, я могу получить неплохое жалованье, если захочу, но терпеть эту чепуху я больше не способен физически. Я выхожу из игры, выхожу навсегда.
Ты, кажется, знаешь авиационную компанию в Форт-Уорте, которая охотилась за мной последние несколько месяцев. Ну так вот, я пришел к президенту этого заведения в два часа ночи. Вытащил старика из кровати и спросил его в лоб, нужен ли я им еще и готовы ли они принять мои условия. Он подтвердил прежнее предложение, а я попросил изложить его на бумаге и подготовить контракт. Проектировать самолеты, пускай даже тех типов, что они хотят, конечно, не та работенка, какой мы занимались последние два года. Не тот блеск.
Я, честно говоря, крепко надеялся, что ты будешь первым американцем, а может, и вообще первым человеком, который выйдет на орбиту. Ты ведь не знал, что мы все как один решили — тебе лететь!
Но теперь ВВС ушли со сцены, Дик, и нас еще долго туда не пустят. Эти штатские из нового управления хотят сманить к себе почти всех знаменитостей. Уж они-то будут ходить в любимчиках у конгресса! Почитай сообщения — там все ясно как день.
Так что я вышел из игры. Буду возиться с крылатыми штучками.
А ты не бросай. Не знаю, какие планы у НАСА насчет космонавтов и где они думают их искать. Но могу с уверенностью сказать, что это будут летчики-испытатели, причем именно военные летчики-испытатели, люди с таким же опытом, как у тебя. Ты — в первом ряду, дружище. Таких мастеров, как ты, мало. У тебя есть все шансы быть первым кандидатом на первый полет. Что ж, так держать, а если будешь когда-нибудь проезжать мимо Форт-Уорта, остановись у завода и загляни на чашку кофе к старому штафирке…»
Через два месяца, когда Пруэтт
И… ничего не вышло.
Ему даже не дали возможности попытаться. Предварительная правительственная проверка летчиков-испытателей показала, что свыше ста человек удовлетворяли требованиям, установленным НАСА для отбора космонавтов. Пруэтт ознакомился с требованиями и убедился, что подходит. Космонавт должен иметь степень бакалавра или равноценную техническую квалификацию; Пруэтт имел степень магистра, четырежды окончил курсы технического усовершенствования для летчиков ВВС, да к тому же у него был диплом об окончании школы летчиков-испытателей, что приравнивалось еще к двум годам обучения. Остальные условия были для Пруэтта пустяковыми. Оказалось, что он налетал, особенно на реактивных самолетах, больше, чем любой из отобранной группы кандидатов.
Начальство из НАСА вызвало шестьдесят девять летчиков из числа отобранных по документам в Вашингтон для предварительных встреч и бесед. Шестьдесят человек немедленно дали согласие. Половина из них была отсеяна сразу; к окончательному отбору было допущено тридцать два человека, и в конечном счете первыми космонавтами страны НАСА утвердило семь человек.
Пруэтт прочел сообщение об окончании набора и не поверил глазам — его даже не вызвали в Вашингтон на беседу! Впрочем, вскоре он узнал, что не вызывали и других летчиков, которые не меньше его хотели стать космонавтами. Личные данные первой группы обследованных были столь высоки, что НАСА просто не потребовалось искать других кандидатов.
Сочувственная телеграмма от Боба Митчелла не утешила Пруэтта. Было бы не так обидно, если бы он попробовал и провалился, отстав от этой счастливой семерки, уже отчисленной с действительной службы и откомандированной в распоряжение НАСА. Каждый из семи — Шепард, Гриссом, Купер, Ширра, Гленн, Слейтон и Карпентер — был действительно выдающимся летчиком.
Но Пруэтт и еще сотня летчиков были не менее способными! Увы, легче от этого не становилось. Он строго проверил себя. Больше шести тысяч часов в воздухе, из них четыре тысячи на реактивных самолетах. Сколько самолетов испытано, сколько полетов по параболе невесомости… И еще — годы, годы учебы и совершенствования. Физическое состояние — отличное. А насчет высшего пилотажа — он как будто прославился на всю авиацию своим мастерством…
Пруэтт проклинал все на свете, срывал свою ярость и досаду на друзьях, но вовремя опомнился и попросил месяц отпуска, чтобы успокоить нервы. Вместе с товарищем по несчастью, у которого тоже рухнула заветная мечта о полете в космос, они взяли напрокат самолет на месяц и отправились на мексиканский курорт Гуаймас. Две недели они ловили рыбу, нежились на солнце и благосклонно принимали щедрое внимание отдыхавших здесь женщин, что отнюдь не повредило их душевному состоянию.
Свой отдых они завершили поездкой на охоту в горы.