В плену у орбиты
Шрифт:
Тянулись недели. На страницах мировой печати русские открыто посмеивались над нелепостями, которые творились на побережье Флориды. Устав от подачек для прессы, в которых ничего не было, кроме сводок погоды и сообщений об очередных отсрочках запуска, редакторы отделов внутренней информации подхлестывали своих репортеров и требовали новостей. В ожидании, пока Гленн, наконец, втиснется в свою капсулу, чтобы отправиться в настоящий полет, газеты скрашивали изнурительную череду отсрочек «аппетитной» историей убийства официантки. Брошенный муж якобы прикончил ее семью пулями в живот и голову. Все с трепетом следили за розысками убийцы, за шумной,
Наконец утром двадцатого февраля тысяча девятьсот шестьдесят второго года это событие произошло.
Назло всем критикам ракета «Атлас» с грохочущим воем обрела свободу, возвестив своим могучим голосом об огромной силе, забросившей капсулу с человеком на борту в небо, в ледяную, зовущую бездну пустоты, и каждый метр этого пути был прекрасен! Гленн выполнил свою задачу великолепно, просто потрясающе. Пруэтт понимал это. Нужно быть настоящим мужчиной, чтобы действовать твердо, умело, хладнокровно там, где уже побывали другие… Но быть первым, впервые сполна испытать на себе тысячи опасностей и возможностей неудачи и проявить подлинное мастерство — для этого надо быть действительно сказочным летчиком. Надо же было суметь сохранить выдержку и деловитое спокойствие в полете, когда этот трижды проклятый переключатель зажег лампочку в пятьдесят первом секторе панели управления полетом на мысе Канаверал, подав ложный сигнал, что отвалился теплозащитный экран капсулы…
Пруэтт следил по радио за ходом полета, а потом снова прослушал все в магнитофонной записи, ознакомился с техническими отчетами — и мысленно снял шапку перед летчиком морской пехоты Джоном Гленном.
Через три месяца эстафету принял Скотт Карпентер, проделав еще три витка вокруг Земли в космической бездне. И снова Пруэтт вел подробные записи обо всех трудностях, встретившихся в полете, о действиях космонавта, о возможностях неполадок и даже катастрофы.
Он не придал большого значения неточному приводнению при возвращении космонавта на Землю; Карпентер был не единственным летчиком, промахнувшимся при посадке в заданную точку с первого захода.
Страна все еще смаковала подробности сенсационного «исчезновения» и успешного спасения Карпентера, а Пруэтт уже вылетел в Вашингтон. Уже несколько месяцев шли разговоры о новой программе космических полетов «Джемини» и о капсуле с экипажем в два человека. Проект «Аполлон» все еще оттеснял другие работы на задний план, но в то же время тормозился и сам непосильным объемом работ, нерешенными проблемами и необходимостью разработки совершенно нового оборудования.
Для того чтобы высадить двух человек на поверхность Луны, руководители НАСА решили прибегнуть к рандеву [3] в космосе. Подобное решение неожиданно придало новое значение программе «Джемини». Прежде чем запустить корабли типа «Аполлон» для встречи в космосе, требовалось доказать, что такая встреча вообще осуществима. С этой целью надо было запустить корабль с людьми для встречи с другим кораблем, медленного сближения и стыковки двух кораблей.
3
Здесь рандеву — встреча и соединение кораблей на орбите. —
Специалисты из НАСА твердили о двухнедельных полетах капсулы «Джемини» и в восторженных выражениях расписывали встречу и стыковку в космосе, орбитальные полеты на высоте восьмисот — девятисот километров над Землей. Шли разговоры и о «втором поколении» космонавтов, и у Пруэтта снова щемило внутри, он страшился, что его снова оттеснят в сторону. Но на сей раз он решил взять дело в свои руки, слетал в Вашингтон и разыскал там своего приятеля. Он не просил его об особых одолжениях. Ему нужно было одно: «Черт побери, я хочу твердо знать, что, когда начнется набор добровольцев, мое имя будет где-нибудь в начале списка, понял?»
Когда Пруэтт вернулся на авиабазу Эдвардс и уже заруливал на стоянку, он заметил, что его ждет командир. В ответ на приветствие Пруэтт помахал рукой.
— В чем дело, Чарли? — спросил он, соскользнув с крыла истребителя. Пока он стаскивал с себя высотный костюм и снаряжение, полковник молчал. Они зашагали к командному пункту.
— Дик, ты действительно очень хочешь пробиться в космонавты?
Это было очень похоже на Чарли Говарда — сказать о важном между прочим, вроде бы невзначай.
Пруэтт остановился и взглянул на полковника.
— А ты очень хочешь, чтобы сердце у тебя билось, Чарли?
Командир засмеялся:
— Я заранее знал, что ты так ответишь.
— Чертовщина какая-то, ты никогда не спросишь, если не знаешь наперед, что тебе ответят, — шутливо проворчал Пруэтт. — А теперь, босс, не морочь мне голову, ведь ты не пришел бы сюда, если бы не было каких-нибудь новостей.
— Начнем с главного, майор, — ответил полковник, снова зашагав к командному пункту.
Пруэтт застыл как вкопанный:
— Майор?!
— Да-да! Твои золотые листики вот здесь, — Говард похлопал себя по карману рубашки. — Сообщили два дня назад, когда ты там, в Вашингтоне, обрабатывал бюрократов. — Он ткнул пальцем в грудь Пруэтту: — И не забудь — с тебя сигары всей нашей братии, майор!
— А что еще ты держишь про запас, босс?
— Ничего особенного, — небрежно сказал Говард. — Я просто хотел, чтобы ты попусту не распаковывал свои пожитки.
Пруэтт молчал.
— Когда ты был уже на пути из Вашингтона, майор, на твое имя пришла телеграмма. Разумеется, я ее вскрыл. Главным образом поэтому я и поспешил тебе навстречу.
Взглянув на физиономию Пруэтта, он расхохотался.
— Ладно, ладно, скажу сейчас. НАСА только что объявило конкурс добровольцев на «Джемини» и…
— И я в списке!
Полковник неторопливо кивнул. И тут же начал ловить воздух широко открытым ртом — от избытка чувств Пруэтт со всего маху хлопнул его по спине.
— Чарли, старый негодник! — заорал Пруэтт вне себя от счастья. — И ты столько времени дурил мне голову! — Он повернулся на каблуках и побежал, крича через плечо: — Спасибо! Встретимся позже, босс!
— Куда тебя несет?
— Некогда, босс. Нужно укладываться.
— Болван, да у тебя же все уложено! Забыл, что ли? Пруэтт затормозил на каблуках и медленно вернулся.
— А ведь верно, — смущенно сказал он. — У меня все уложено.
— Пошли, — рявкнул командир. — Выпьем. Я угощаю. Может, это тебя немного успокоит и… Постой-ка, капитан Дагерти твой приятель?
Пруэтт кивнул.
— А в чем дело?
— Он тоже в этом списке.
— Джим Дагерти?
— Именно.
— Ну, знаешь!.. Дела, кажется, пошли на лад!