В плену у времени
Шрифт:
— Спасибо тебе, Ханна… Я чувствую себя намного лучше. А где мистер Скокк?
— Он ушел с маркизом де Монфероном забрать карету и наши чемоданы. Из-за всех этих волнений мы забыли о лошадях. Да и кормить их нечем, кроме как этими гнилыми фруктами.
Кэйт вдруг вспомнила о желтом шелке и опаляющей боли:
— Что он сделал с нами?
— Маркиз де Монферон ударил нас током! — сказала Ханна. — Он принял нас за грабителей или революционеров, пришедших забрать его в тюрьму. Он рассказал, что его покойный друг, мистер Бенджамин Франклин, бывало, убивал индейку тем же способом,
Питер приоткрыл дверь во двор.
— Видишь эти большие стеклянные сосуды? Они наполнены водой и каким-то образом — чего я понять не могу — запасают поток электричества, которое передается медным проводам, продернутым через шелк, упавший на нас.
— И когда маркиз поднял шелк, — сказала Ханна, — мы с трудом встали на ноги, все, кроме вас, мисс Кэйт. Я не знаю, какими словами описать то, что случилось с вами…
Кэйт в тревоге переводила взгляд с Питера на Ханну.
— Что со мной случилось? Я не понимаю…
— Ты растворялась, Кэйт, — ласково сказал Питер. — Только прерывисто. Словно ты находилась между разными состояниями: ты была то плотная, то прозрачная. Не знаю, где ты путешествовала, но иногда ты затыкала уши руками, и все тело твое дрожало, будто рядом произошел какой-то взрыв. Ты побрела во двор и стала оглядываться вокруг, испуганная, печальная… Где бы ты ни была — но место то было кошмарным. Однажды ты остановилась, будто срывая цветок. И ты двигалась то очень быстро, то слишком медленно…
Кэйт мрачно слушала.
— Я видела длинные траншеи в земле, как на пустынном поле битвы. Там не было признаков жизни, птицы не пели… Я подняла чьи-то разбитые очки. Видела ружье, утонувшее в грязи. Я думала о людях, погибших там, и чувствовала этот запах… Если бы только я раньше вернулась в свое время… Не знаю, в прошлом я была или в будущем! Что происходит со мной? Всякий раз, когда это случается, я опасаюсь, удастся ли мне вернуться нормальной.
Ханна села рядом и прижала ее к себе.
— Ханна пыталась тебя уложить, — сказал Питер, — но когда она касалась тебя, ее будто что-то отталкивало…
— Может, в следующий раз я… — Лицо Кэйт сморщилось. — Я просто уплыву прочь — и не вернусь обратно…
Ханна погладила Кэйт по волосам и утерла слезу, скатившуюся по щеке.
— Не волнуйтесь, мисс Кэйт. Мы нашли маркиза де Монферона, он починит машину, мы скоро отправим вас домой, и все будет хорошо.
— Маркиз все это видел, — сказал Питер. — От него нельзя было этого скрыть. Он считает, что это побочный эффект от удара током.
Пламя вспыхнуло, когда тяжелая дверь со скрипом отворилась, и порыв ветра, казалось, втолкнул маркиза де Монферона и мистера Скокка в холл. С ними влетели и запахи влажной ночи и лошадей. Озабоченный маркиз де Монферон подошел к Кэйт.
— Как дела у вашей хозяйки? — спросил он у Ханны. Его английский — сэр Джозеф оказался прав — был
— Она выпила две мисочки бульона, сэр, думаю, ей уже лучше.
— Да, теперь я чувствую себя намного лучше, спасибо, — сказала Кэйт.
— Мадемуазель, — низко поклонившись, сказал маркиз, — нет слов, чтобы выразить мое сожаление по поводу того, что я так навредил вам. Вы ехали из Англии, пережили сильную грозу, привезли мне книги и новости о моей семье — и чем я отплатил? Я ударил вас током, как индюшку мистера Франклина! Хотя, пожалуй, я никогда не видел более драматической реакции на электричество. Это удивительно, уверяю вас!
Кэйт уловила симпатию в больших глазах улыбающегося маркиза. Он был на полголовы выше мистера Скокка — слишком высоким для мужчины, рожденного в его веке, — но не был ни сутулым, ни костлявым. Крупный орлиный нос и сильный мужественный подбородок. Хотя Кэйт заметила на горе мебели не меньше трех париков, на Монфероне парика не было — волосы были завязаны сзади в хвост. Волосы черные, но с проседью. В молодости, подумала Кэйт, он, вероятно, был поразительно красив. Она заметила ямочку у него на подбородке. Загорелое, морщинистое лицо говорило о человеке, склонном и к тому, чтобы посмеяться, и к тому, чтобы нахмуриться в задумчивости. Было ясно, что этот человек умеет радоваться жизни.
— Мы не желали тихонько подкрадываться к вам, сэр, хотя так и могло показаться.
— Нет, это я виноват. Я поторопился и надеюсь, вы примете мои смиренные извинения.
— Конечно, сэр. Спасибо вам, — сказала Кэйт. Он гораздо симпатичнее своей жены, подумала она.
— Мистер Скокк рассказал мне, что в Кале вы встретили моего сына и что он едет сюда, дабы убедить меня удрать в Лондон.
— Ох! — встревожилась Кэйт. — А разве он еще не приехал? Может, нужно пойти поискать его?
— Не сомневаюсь, Луи-Филиппа что-то отвлекло по дороге. Боюсь, однако, что я его огорчу. У меня нет желания покидать этот дом. Я глубоко верю в здравый смысл французского народа. Раньше или позже ситуация исправится.
— Как вы выдерживаете страшные новости, сэр, живя в осаде? — спросил Питер.
— Благодаря Мари — потихоньку. Когда она рассказывала мне об ужасах в Париже, появился ее драчун муж и увел ее…
— Похоже, он заставит ее расплатиться, сэр, — сказала Ханна.
Монферон вздохнул и кивнул.
— Я сделаю все, что могу, для этой несчастной девушки. Несколько поколений ее семьи работало в этом доме… Аррас сейчас переполнен возбужденными молодыми людьми, желающими что-то доказать, и муж Мари среди них. Бывший священник, человек по имени Лебон, сейчас на подъеме, и молодые люди соперничают между собой, чтобы произвести на него впечатление… И разумеется, эффектный успех нашего месье Робеспьера в Париже поддерживает их мораль…
— Робеспьер! — еле слышно пробормотал мистер Скокк. — Ты, должно быть, слышала о нем! Он — ключевая фигура в этой революции, он начинает с высоких идеалов, но в конце пошлет тысячи и тысячи людей на гильотину. Его называли Неподкупным.