В плену желаний

Конн Фиби

– Боюсь, что никак, да так и должно было быть.

– Ты что, плакала?

Карен отодвинула стул и села возле покрытого стеклом столика.

Эми расположилась на стуле, возложив ноги на другой. Внушительный воскресный выпуск «Лос-Анджелес таймс» непрочитанным валялся на стуле, а рядом остывала чашка коричного чая.

– Поверь мне, на то была основательная причина.

Карен уговорила мать рассказать обо всем и задумчиво кивала, пока Эми описывала одну из самых памятных вечеринок, которые когда-либо имели место в «Риц Карлтоне».

– А

ты не преувеличиваешь? – задохнулась от изумления Карен. – Что, действительно была драка?

– Я думала, что полицейские увезут всех нас в «воронке».

Карен тоже положила ноги на стул.

– Ну, тогда бы ты позвонила мне, и я приехала бы в участок вызволять тебя, хотя даже представить себе не могу, как за это приняться.

– Я тоже, но подожди, дальше было еще хуже. Стук открываемой и закрываемой задней двери предупредил Эми о новом визитере, и в следующий момент к ним присоединилась ее младшая дочь Джоанна.

– Привет, дорогая.

– Как вечеринка?

Карен уступила стул сестре.

– Все было замечательно, пока не началась заварушка, но лучше сядь и послушай. Мама только что приступила к наиболее интересной части.

– Какая заварушка? Мама, о чем она говорит? Обе девушки были похожи на своего отца, только Джоанна не унаследовала кудрявых волос Стива. Во время работы она собирала свои длинные волосы в узел, а в свободное время распускала их по плечам. Как и Карен, она была одета в джинсы и вязаный свитер, так что, если бы не разные прически, сестер легко можно было бы принять за близнецов.

Эми кратко повторила то, что она рассказала Карен, затем сделала паузу:

– Не думаю, что мне следует продолжать. Ни один эксперт не рекомендует родителям посвящать детей в подробности своей личной жизни.

Джоанна застонала:

– Мама, мы уже взрослые, и тебе больше не требуются советы доктора Спока. Что бы ты ни сделала, тебе не удастся ни запятнать себя в наших глазах, ни вдохновить нас на ведение беспорядочного образа жизни. Карен сказала, что это наиболее интересная часть, поэтому не думай, что ты отделаешься, пока не представишь нам все в деталях.

Эми отпила глоток остывшего чая. К сожалению, чтобы восстановить спокойствие, ей требовалось намного больше, чем просто чашка чаю.

Она посмотрела на дочерей. Обе были милыми молодыми женщинами, в которых чувствовалось больше опыта и знания мужчин, чем у нее.

– Вы правы, – наконец согласилась она. – Мне пригодится ваш совет.

Она рассказала им о столкновении с Гордоном, но опустила наиболее деликатные подробности о волосках на его груди и о его восхитительных поцелуях.

– Я сказала, что мы недостаточно близко знакомы, чтобы спать вместе. Он все еще похож на свою фотографию из выпускного альбома, но последний раз мы виделись тридцать пять лет назад. Почему-то у него возникло ошибочное впечатление, что я обвиняю его в обмане, в самозванстве, и он в бешенстве уехал домой.

– Нет, –

возразила Джоанна. – Он уехал потому, что ты отказалась спать с ним: Ты нанесла его мужскому самолюбию глубокую рану, а мужчины просто не могут переносить подобные вещи.

Карен подалась вперед:

– Нет, подожди-ка. Это не совсем верно. Обрати внимание, что он прореагировал именно на слова о самозванстве. Возможно, ты была не так уж далека от истины, и, даже если он действительно тот человек, за которого себя выдает, в нем может оказаться что-нибудь подозрительное. Где он живет?

– В фамильном доме в Пасадине. Я точно не знаю, где именно.

– Эта загадка легкоразрешима. – Карен прошла в дом и вернулась с телефонной книгой. – Как его фамилия?

– Эшбах, Гордон Эшбах.

Джоанна скорчила гримасу:

– Прямо как персонаж из Маппет-шоу.

Карен ударила ногой по ножке ее стула:

– Замолчи. Давай-ка поищем Эшбаха. А, вот он. Живет на Хиллкрест-авеню. Вот это да! Интересно, там есть хоть что-нибудь, что стоит меньше миллиона?

Джоанну разобрало любопытство, и выражение ее лица смягчилось:

– Какая у него машина?

– «Мерседес» четыреста пятьдесят SL.

Карен присвистнула:

– Где же он работает?

– Он сказал, что занимается теоретической физикой в Лаборатории реактивного движения.

– Вот видишь! Это такое занятие, в котором, по его мнению, ты ничего не смыслишь и поэтому не станешь его расспрашивать. Но это легко проверить, – заверила Джоанна свою мать. – Просто позвони туда завтра и спроси его.

Эми в задумчивости пожала плечами:

– Мне нечего ему сказать.

– А тебе и не надо говорить с ним, – надавила Джоанна. – Просто позови его и подожди, соединят ли тебя с его секретарем. Если так и будет, повесь трубку, но если тебе скажут, что никогда о нем не слышали, то станет ясно, что его история выдумана.

– Подожди минутку, – сказала Карен. – А как быть с его рубашкой? Ты собираешься ее возвращать?

– Да. Раз уж ты открыла нужную страницу, запиши, пожалуйста, для меня его адрес, и я отошлю рубашку по почте.

Карен пошла в дом за бумагой и ручкой, но после того, как она переписала адрес Гордона, ею завладела другая мысль:

– Я знаю, что все мы болезненно относимся к таким вещам после горького опыта с Биллом Данхэмом, но разве нельзя допустить, что этот парень именно так хорош, как тебе показалось сначала, и что ваша глупая ссора – лишь результат недоразумения?

– Да нет тут никакого недоразумения, – снова возразила Джоанна. – Просто она сказала «нет», а он и взорвался. Это же элементарно. Тебе, вероятно, никогда не приходилось отшивать парней, но…

Карен шутливо толкнула сестру:

– Ты хочешь сказать, что я потаскушка? Я не так уж часто говорила «да», и многие парни вставали на дыбы, когда было затронуто их достоинство. Это, конечно, мальчишество, но ведь этот тип – твой ровесник, мама?