В погоне за Иштар. Хроники Эпохи Взлета
Шрифт:
– Всеблагая Мать показывает необходимость кровавых жертв в свою честь, и жертв человеческих, кои следует совершать без зазрения совести и с легким сердцем, Цалибу.
– Почему же человеческих, если Богиня отсекает собственную голову?
– Иннатха положила на язык сладкий финик, наслаждаясь замешательством умема. Каждый раз ей приходится слушать одну и ту же чушь. Неужели замысел Ликов и статуй настолько убог?
– Прекрасная Цалибу сама ведет свой род от Девы Исиды, эманации Всесильной Иштар, и она, несомненно, блестяще знает историю нашего мира. Но теперь я вижу, что она и мудростью своей значительно превосходит
Комплименты и славословие в адрес красоты и мудрости Девы-Иннатхи были обычным делом в подобных беседах, да и вообще в повседневности Цалибу. Но сейчас ей интересно было наблюдать за сыном Цали Сумузи, который, конечно, не понимает, что был разгадан еще до того, как вошел в город-крепость Цала Исиды.
Иннатха медленно, плавно перенесла вес на другую ногу и сменила позу, как бы невзначай проведя рукой с остро заточенными золотыми ногтями по холмикам грудей и еле выступающей округлости живота, на какое-то время позволяя трем парам глаз, устремленных на нее, насладиться позой, демонстрирующей все изгибы ее тела в самом выгодном ракурсе. Две пары глаз взирали на юное тело Цалибу с сожалением о собственной утраченной молодости, как всегда смотрят на молодых дев старики, а вот в глазах самого немощного на вид читалось плохо скрываемое восхищение напополам с вожделением. Ни один старик не будет смотреть на женщину так.
– Меня еще называют Девой-Воительницей, или Яростной львицей, не желаешь ли узнать, за что?
– Цалибу приоткрыла пухлые губы и положила в рот еще один финик. А затем звонко расхохоталась, запрокинув голову, показывая, что пошутила.
С облегчением засмеялись и трое умемов.
Тот умем, что настаивал на человеческих жертвах во славу Богини, в синего цвета рясе, продолжил:
– Не лучшим ли доказательством желания Богини наслаждаться человеческой кровью являются строки из священного писания: 'Тело Богини Утренней Звезды подобно дворцу, отрытому беспощадным бурям, - дворцу, в котором гибнут герои...'?
– и он усмехнулся, довольный удачным примером.
Иннатха ответила ему следующей строкой из того же писания:
– '...Любовь Всесильной Иштар подобна двери, впускающей в Небесную Обитель...'
К ее удивлению поддержал ее тот самый умем, который сегодня интересовал ее больше остальных:
– 'Дверь эта откроется лишь единожды, потому что из Небесной Обители нет выхода, и некому оттуда выходить...'
Умем в чалме со звездами тоже решил блеснуть своей ученостью:
– Но это строки из писаний шумерских племен, отличавшихся излишней витиеватостью в восхвалениях.
– Да, почтенный, шумерские племена слишком усердствовали в своих восхвалениях, на мой взгляд. И все же их культ Иштар, которой они поклонялись под именем Инанны, имеет свою привлекательность. Хотя мне больше по душе ханаянская Иштар - Ашторет, а что вы скажете?
– Я десять лет изучал древние послания семитских племен, которые называли Богиню Астартой, - ответил мудрец в чалме со звездами.
– Я потратил пятнадцать лет жизни, толкуя шумерские письмена, - с достоинством ответил умем в синей тоге, - И их Иштар нередко изображается на Ликах, танцуя на красивых молодых телах, нередко на нескольких сразу, не лучшим ли это является доказательством, что Богиня предпочитает именно такие тела в жертву?
– Вам, умемам, лишь бы в
Три умема с жадностью следили за каждым движением Цалибу.
Она примирительно подняла вверх ладонь, опережая умема в синей тоге, который уже готовился возразить ей:
– Я достаточно читала о жестоких ритуалах в честь Всесильной Богини, известной под разными именами и ничего не имею против, - Иннатха хищно усмехнулась, - Но все же полагаю, что за всем этим должно стоять нечто большее, нежели просто лишение людей жизни. Уверяю, убивать людей просто так, от скуки, например - занятие быстро надоедающее.
Цалибу обернулась к третьему умему и пристально взглянула ему в глаза. 'Старец' не отвел взгляд.
– А что ты полагаешь, мудрейший? Что ты думаешь о нашем споре?
Едва заметно сглотнув, он ответил:
– Мне по душе Иштар эллинских народов, кои звали ее Афродитой, и ромулских - у них она Венера, Богиня Утренней Звезды и Любви. Любовь - вот первое и единственное предназначение женщины.
– Вот как?
– Иннатха прищурилась, - Я думала, умемы не одобряют разнузданные празднества с массовыми оргиями?
– Отчего же, если они не мешают ученым занятиям?
– Любовная раскованность и храмовая проституция имеют место быть, в особенности там, где надлежит приковать особенное внимание простолюдинов к культу.
– Говорят, сейчас за морем стало модным приносить в жертву девственность прямо в гонгмах, это правда, почтеннейшие?
– Истинная правда, Цалибу. Еще во славу Богини ежемесячно проводится ритуал самооскопления.
– Самооскопление? Вот как?
– Да, такой обычай наказания особо опасных преступников. Или самооскопление в храме - и иди на все четыре стороны, или медленное поджаривание на костре, тоже прилюдно. Впрочем, милосердие тамошних Цали велико - преступник в любой момент может передумать. Я видел собственными глазами, как один человек семь раз переходил от жаровни к ритуальным ножам, и так и не мог определиться с наказанием.
– Надо полагать, ему помогли?
– В этом не может быть никаких сомнений, Цалибу, - умем усмехнулся.
– А это занятный обычай. Надо и в моем Цале такой ввести в моду. В конце концов, когда мы убиваем преступника, мы теряем рабочую силу, а оскопленный остается полноценным членом Цала, даже более, чем полноценным, его более не привлекает плотская сторона жизни, и он может и дальше трудиться на благо своего Цала... Нет, ну до чего занятный обычай!
– Или вот наказание неверных жен...
– Ах нет, слышать ничего не хочу о неверных женах, мужьях и всей этой брачной песне! Я всерьез подумываю над тем, чтобы вовсе отменить брачный институт для знатных людей в своем Цале.
– Отменить? Но...
– А что? В чем его смысл? Нищета, конечно, объединяется, чтобы выжить. Там, где не справится один, получится у двоих, но зачем это знати?
– Помилуйте, Цалибу, ведь это священное действо...
– Вы сами не верите в то, о чем говорите, почтенные. Или, думаете, я не знаю, как вы пользуете молоденьких прислужниц в замках и гонгмах? Тратите на юных шлюшек подношения Всесильной Богини?