В погоне за красавицей
Шрифт:
Ребекка изумленно затаила дыхание. Джулиан стоял, уставившись на огонь, его брови были сдвинуты, серые глаза, казалось, видели прошлое. Она почувствовала его боль… старую внутреннюю муку, которую он таил ото всех. Теперь эта боль вышла на поверхность, но он продолжал с ней бороться. Джулиан был гордым человеком, и она могла себе представить, что его отец был таким же.
— Это, наверное, было ужасно для графа, — мягко произнесла она. — Что же случилось?
— Отец не согласился с их претензиями и сохранил драгоценность. Светское общество одинаково во все времена: сплетни длились
— Разумеется, — прошептала она.
— А потом, как раз накануне моего восемнадцатилетия, «Скандальная леди» была украдена. А затем мой отец умер.
Ребекка даже не пыталась скрыть свои сочувствие и симпатию, но граф на нее не смотрел. Она понимала, как ей повезло, что ее родители живы.
— Я унаследовал деньги с материнской стороны семьи, — продолжал Джулиан, — достаточно, чтобы сохранить наше имущество и начать все снова.
Ей хотелось спросить, что же произошло с их состоянием, но почувствовала, что сейчас не время этим интересоваться. Он говорил невозмутимым тоном, словно пересказывал историю, прочитанную в книжке, а не мучительные события, случившиеся с ним и его семьей.
Глаза его сузились… он вглядывался в прошлое…
— Но слухи о «Скандальной леди» не утихали. Люди говорили, что она вовсе не украдена, что либо я, либо мой отец продали ее и полученные деньги потратили на восстановление нашего благополучия.
— Как я понимаю, будучи человеком молодым, вы с горечью восприняли, что люди не ценят ваши тяжкие усилия по возрождению вашего состояния.
Он нахмурился, но не столько сердито, сколько обдумывая ее слова.
— Мне было безразлично, что думают о моих трудах. Я просто хотел, чтобы не искажали правду.
— Но теперь, Джулиан, вы уже привыкли к тому, что люди верят в то, что им нравится. И нам этого не изменить. Мы можем лишь принять это и жить дальше…
Этот урок она узнала и затвердила с детства. Он скрестил руки на груди.
— Все это произошло около десяти лет тому назад.
— Я была еще школьницей, — тихо сообщила она. Он с усмешкой закатил глаза, и Ребекка поняла, что он овладел собой, сумел взять под контроль бушевавшую в нем бурю эмоций… эмоций, которые он все долгие годы скрывал от окружающих. Она слышала, что граф управлял своей империей, она видела, как умело и уверенно руководил он людьми. Он и над ней установил контроль. Но что он при этом чувствовал? Справляться с собственными чувствами было совсем иным делом, и она видела, как его раздражает случившийся срыв. Все это было ей совершенно чуждо. Она выросла в семье, где открыто любили, открыто дрались, открыто выражали свои чувства.
— Итак, раз вы не обвиняете меня в краже «Скандальной леди»… — Голос ее выжидающе прервался.
— Мне нужно выяснить, как «Скандальная леди» попала к вам.
Джулиан внимательно вглядывался в серо-зеленые переменчивые глаза Ребекки, стараясь догадаться, о чем она думает. Он недостаточно хорошо ее знал, чтобы понять, говорит ли она правду, но хорошо разбирался в людях. И все же она казалась ему загадкой. Знакомство их было слишком недолгим, чтобы он читал
Она тяжело вздохнула и откинулась на кровати. Платье ее было грязным и рваным, но в неярком мерцающем свете свечей Джулиан этого не замечал. Он видел только очертания ее груди, плавную линию овала лица.
Однако он не мог позволить себе отвлечься от важной темы их разговора.
— Так как же? — спросил он, стараясь говорить ровным голосом. — Как вам достался этот алмаз?
— Он был у Роджера Истфилда… и тот предложил, чтобы я надела его, позируя для портрета. — Она криво усмехнулась и пожала плечами. — Он был художник, и я подчинилась. А когда потом я попросила позаимствовать его на время, Истфилд согласился, сказав мне, что это дешевая подделка. Но она так хорошо смотрелась, была так хорошо исполнена, что я подумала: как прекрасно будет она сочетаться с одним из моих платьев. Результат вы видели…
— Он притягивал глаза мужчин именно туда, куда вы хотели.
Она быстро втянула в себя воздух, глядя на него широко открытыми глазами. Джулиан улыбнулся:
— Я не имел в виду ничего уничижительного. Женщины одеваются, чтобы на них обращали внимание, и подчеркивают свои достоинства.
— Мне хотелось бы думать, что мое главное достоинство — это ум, — вздохнула она.
— Разумеется, дальнейшая беседа это докажет. — Он заколебался, вспомнив об их пари. — И все же вы уже продемонстрировали на картине несколько лучших своих достоинств.
— Верьте во что хотите, — нахмурилась она. — Так что? Вы хотите поговорить о картине или об алмазе?
Он медленно опустился на стул у стола. У него было много вопросов, в том числе почему она решила позировать обнаженной, но сейчас было не время это выяснять.
— Художник никогда не говорил об алмазе? Как он ему достался?
Она покачала головой:
— Мне жаль, но я и не подумала спросить об этом. Он валялся в шкатулке вместе с другими украшениями.
— Может быть, он и был вором, — задумчиво произнес Джулиан.
— Он был человеком творческим, всецело… страстно поглощенным своей работой. Зачем ему было это делать?
— Чтобы поддержать свое искусство. Как я понимаю, теперь его картины нарасхват, но десять лет назад… Возможно, тогда все было не так.
— Он его не продал, что опровергает вашу теорию. Могли он получить доступ к алмазу, рисуя портрет кого-то из вашей семьи?
— Насколько мне известно, нет, — вздохнул граф. — Но он мог слышать разговоры о «Скандальной леди», споры насчет законного ее владельца… и мог решить использовать это к своей выгоде.
— Джулиан, это мог сделать кто угодно, — мягко промолвила она. — И не логичнее ли предположить, что вором, вероятнее, был кто-то, кого принимали у вас в доме?
— Я всегда думал именно так. А потом увидел этот алмаз у вас на шее…
Ребекка склонила голову набок.
— Вы полагаете, что его украл кто-то из моей семьи?
— Я обдумывал это и провел некоторое расследование. Но в этом не было ни малейшего резона: у вашей семьи богатства предостаточно.
— Большая часть его принадлежит герцогу. Мой отец — всего лишь профессор, — напомнила она ему.