В погоне за мечтой
Шрифт:
Я еще помню свой самый первый пережитый Выброс. Да, мне тогда повезло, я успел спрятаться в безопасном месте, что позволило спокойно отсидеться, прийти в себя, а потом отправиться в дальнейший путь. Но тогда я весь мир проклял и не один раз, что решился отправиться в Зону, что залез в нору, как крыса, и жду, когда кот уже уйдет. Лучше умереть, чем терпеть такую боль. Но я справился, выдержал и в награду получил почти сутки отдыха, за которое успел многое для себя осознать – что только не приходит на ум после осознания, что ты выжил, а те, кто не успел спрятаться, погибли.
По ощущения нас мариновали не меньше двух часов, но так только казалось –
***
– Как самочувствие? Голова не болит? – Спросил я после того, как ребята начали просыпаться.
– Не думал, что после такого еще можно жить, а главное – думать. – Поделился своими ощущениями Вик.
– То ли еще будет. Мы попали не в самый сильный Выброс: примерно год назад прошелся такой чудовищный катаклизм, что некоторые сталкеры глубоко под землей, в безопасном месте, умерли от разрыва сердца, или мозг от сильного перенапряжения отключался. А теперь поднимаемся, собираемся и в путь. – Сказал я, как всегда готовый к подвигам, да только мои спутники не были готовы даже подняться на ноги.
Когда ребята попробовали принять вертикальное положение, некоторые все-таки не сдержались, и их вывернуло. Я все понимал, поэтому никого не торопил, дав каждому привести себя в порядок. Поэтому пришлось продлить привал, который и так растянулся на два часа, если не считать Выброса. Утешал тот факт, что после разрядки никто морду из норы не высунет, а останется ждать внутри, когда в Зоне наступит относительный порядок: энергия разрядки утихнет, радиация перестанет жечь и аномалии встанут на свои места, породив артефакты. К тому же мы находились под Мертвым Лесом, в секретном туннеле, о котором немногие в Зоне знали.
Напомнив мне же мое обещание, ребята устроили перекус. Я не стал отказываться от своих слов, ведь у самого живот урчал, что та химера во сне. Поэтому наш перекус перерос в небольшой обед, который мы пропустили с переходом по депо и Выбросом. Так как костер не было возможности развести – мы же не в лесу, где под каждым кустом валяется хворост, – поэтому в ход пошли армейские, саморазогревающиеся консервы с натуральным обедом внутри: у кого гречка с мясом, у кого рис с рыбой. В общем, консервы обещали вкусно нас накормить, в чем я хотел как можно скорее убедиться.
Достав из рюкзака шесть разных банок, я поставил их на пол и, сняв специальные кольца, оставил на пять минут, пока они разогреются. Услышав шипение, я сказал ребятам:
– Разбирайте консервы. Только смотрите аккуратнее: банки очень горячие. – Предупредил их и первым взял обед.
Как только я открыл крышку, у меня тут же потекли слюни: мне повезло, попалось мясо с картофельным пюре. Почувствовав этот соблазнительный запах горячей еды, ребята, не смотря на мои предупреждения, похватали банки и, обжигая себе руки, накинулись на еду.
Конечно, я преувеличил: все аккуратно, не торопясь, ели, наслаждаясь горячим обедом, – но как бы мы руки не защищали, банки все равно были слишком горячими. Спустя столько
Когда голод был утолен, силы восстановились и каждый из нас пришел в форму, мы выдвинулись в путь. Вернувшись обратно по ветке к основному туннелю, мы продолжили его освоение. И снова этот переход с петлянием, кажущийся бесконечным. Когда я насчитал уже не один десяток поворотов, ответвлений и некоторых технических помещений, поймал себя на мысли, что не прочь оказаться на поверхности. Вдохнуть полной грудью воздух, наполненный радиацией. Увидеть солнце, хоть серое, хоть белое. Ощутить прохладный ветерок, напоминающий дыхание Зоны. Не то дыхание, которое означает страдание, смерть и горе. А то ласковое, нежное чувство, как тогда, в детстве, когда тебя глади по голове мама и поет колыбельную, а когда ты засыпаешь, целует в лоб, говорит, что любит и, выключая свет, уходит. Но ты знаешь, что она всегда рядом, что мама всегда поможет, что бы ни случилось. Да, Зона страшна, свирепа, она не прощает ошибок, но, как и любая любящая мать, следит за своими детьми, то есть за нами, сталкерами, направляет и оберегает, если так можно сказать. Конечно, это не ко всем относиться, а только к тем, кто уважительно относиться к Зоне. Оно и понятно: кто захочет помогать человеку, который никого и ничего ни во что не ставит? Верно, таких не найдется. То же самое и с Зоной, поэтому кто-то живет с ней в гармонии и полном взаимопонимании, а кто-то просто не живет.
Неплохо было бы очутиться наверху, всяко веселей, чем тут, в окружении огромных круглых стен и множества ламп, которые давали не так уж много света. «Вот бы сейчас наткнуться на аномалию! Подойти к ней, осмотреть, «пощупать», классифицировать. Ведь мы столько шагаем по этому туннелю, а еще ни разу не встретили подземных аномалий. Честное слово, уже скучно становиться» – так думал я, проходя очередной поворот. Вскоре после того, как я об этом подумал, получил то, о чем пожелал, только не в том виде, в каком хотелось.
– Это что за фигня? – Спросил Вик, идущий сзади меня.
– Не знаю, – ответил я, а про себя подумал: «Фигня – это еще мягко сказано».
В этот раз мы оказались не просто возле поворота или ответвления, а возле огромной развилки, после которой огромный туннель делился на таких же два, уходящих в разные стороны. Попытавшись определить, в каком направлении уходит каждый из них, я понял, что в этот раз мы легко можем повернуть мимо Припяти, достаточно неправильно сделать выбор. К удивлению, мое чутье молчало, как бы ни пытался до него достучаться, поэтому я впал в ступор. Не люблю ходить налево, поэтому направился в правый туннель – хоть своим принципам не поступлюсь.
– Стойте! – Неожиданно закричала Юля. Мгновенно остановившись, я повернулся и вопрошающе посмотрел на девчонку.
– Нам нужно идти налево. – Сказала она.
– Почему? – Недоумевая, спросил я.
– Мне так интуиция подсказывает. – Ответила она, твердо смотря на меня, и добавила: – Женская интуиция.
– Ну раз женская… – Я попытался отшутиться, но понял, что нужно послушать девчонку и сделать так, как она говорит. Возможно, это и было чутье, но оно почему-то продолжало молчать, в какую сторону следует пойти. Как будто в этот раз оно реагировало на чужие слова, но только не на мои.