В погоне за миражами
Шрифт:
— Я по природе осторожна, — прямо добавила она.
— И я ставлю это под угрозу.
Он один раз кивнул, на секунду устремив взгляд куда-то мимо нее, прикрыв глаза немыслимо длинными ресницами. Когда-то он превосходно владел умением подготавливать почву: духовную, физическую, эмоциональную. Это было его специальностью. Он считал, что этот период его жизни закончен. Однако теперь, встретив то, чего ему необычайно сильно хотелось добиться, он принял неизбежную истину: никакой опыт нельзя забыть окончательно, какими бы сильными ни были воля и дисциплина. Он снова посмотрел в ее полное сомнений лицо. Ему предстояло
Каприс наблюдала за ним, слишком остро ощущая, что его пальцы сомкнулись на ее запястье, словно наручники. Потребность вырваться была почти непреодолимой — но она сумела ее подавить. Его прикосновение не было ни болезненным, ни слишком сильным, хотя такая возможность скрытно присутствовала где-то в ее подсознании. Но сильнее осторожности и секретов было странное возбуждение, которое владело ею. Ни у одного мужчины не хватало решимости преследовать ее, когда она так прямо его отвергала. Никто не смотрел на нее так пристально. Ее влекло к Куину, как влечет к огню в холодную ночь. Но, как и огонь, он обещал разрушение, боль. Ни то, ни другое в ее планы не входило. И ни то, ни другое не заставит ее не видеть того, что ощущалось в этом человеке с серебристыми глазами и столь редкой улыбкой.
— Хорошо. — Куин выпустил ее запястье. Он принял решение. — Пообедайте со мной, пожалуйста.
На этот раз его слова прозвучали спокойно: вежливая просьба о встрече между двумя малознакомыми людьми.
Каприс изумленно выгнула брови — вопрос показался ей бессмысленным. Она собралась отказываться, слова уже дрожали у нее на губах. Но, приоткрыв рот, чтобы отказать ему, она всмотрелась в его лицо. Он вдруг перестал быть охотником. Опасность исчезла. Намек на тайны пропал. В его просьбе звучало лишь легкое дружелюбие. Она нахмурилась, сбитая с толку произошедшей в нем переменой, не доверяя ему и собственным чувствам.
— Не думаю…
Он слабо улыбнулся:
— Мне очень понравилась ваша семья, но существует предел тому, сколько я могу общаться с вашей сестрой, Ноэль, она слишком склонна философствовать, и потом, хоть я и получил удовольствие от свадьбы, повторение подобного мне тоже ни к чему. Пожалейте меня.
Куин взял ее руку и продел в свою, согнутую в старомодном жесте, полном мужской грации, — и Каприс почувствовала, что устоять невозможно. Он повел ее к выходу из ресторана.
Секунду Каприс упиралась: логика требовала, чтобы она выказала нежелание идти. Когда он остановился, вежливо-вопросительно посмотрев на нее, явно готовый выполнять ее желания, она почувствовала, что не может больше упрямиться. Она ощущала присутствие западни, но не видела никаких подтверждений этому чувству. Смутившись и досадуя на свою реакцию, она пошла рядом с ним. Его улыбка была непринужденной, приветливой и ничуть не многозначительной.
— Я еще никогда не видела, чтобы Ноэль так легко приняла незнакомого человека. Да и Леора тоже, — сказала она, пытаясь принять заданный им тон.
Конечно, потом она откажется от совместного обеда, но вежливость никогда не повредит. В конце концов, он пошел на немалые хлопоты и затраты: прислал за каждым из них свой личный самолет, чтобы привезти на свадьбу, забронировал всем
— Ваши сестры — очень интересные девушки. Немного стеснительные, но очаровательно своеобразные. — Он остановился на тротуаре, и к ним бесшумно подъехал лимузин, который явно дожидался поблизости. — Хотите, я пообещаю, что больше не стану говорить о том, что вас тревожит? — Он открыл перед ней дверцу, опередив шофера. — Тогда вы измените свое решение относительно обеда?
Она всмотрелась в его лицо.
— Вы — не такой, как все, — проговорила она, не давая ему прямого ответа.
— Мне понравилось то, что я в вас увидел. Мне показалось, что мой интерес встретил взаимность. Я ошибся. Вы мне об этом сказали. Я это принял. Вот и весь разговор.
Она снова нахмурилась, задетая тем, как, легко он смог изменить свои намерения, но уже секунду спустя возмутилась собственной капризностью. Ей следовало бы радоваться!
— Конечно, если вы меня невзлюбили…
Куин посмотрел прямо на нее, требуя, чтобы она отреагировала хотя бы на эти слова.
— Нет. Я вас не невзлюбила. С чего мне было это делать? Я же вас совсем не знаю, — не подумав, ответила Каприс.
На его лице, словно рассвет после темной ночи, появилась улыбка. Эта улыбка заставила Каприс растерять свою решимость. Неудивительно, что он так редко улыбается. Его улыбка грела, не обжигая, успокаивала и ласкала без прикосновения, приглашала, но не требовала. Ее губы невольно изогнулись в ответной улыбке.
— Ладно. Пообедаем. Но не больше.
Кроме того, ей, как и ему, не хотелось обсуждать с остальными свадьбу Силк. Это только снова напомнило бы ей о пустоте и ненадежности ее собственной жизни, а она не готова была в этом признаваться.
Каприс разглядывала свое отражение в зеркале. Выбранное платье, одно из немногих, которые она захватила с собой, было простым и элегантным, мягкого серо-зеленого цвета, не из тех оттенков, которые навязчиво требуют внимания, и все должные места — в меру подчеркнуты. Волосы она уложила мягким узлом. Украшения тоже ничего особенного собой не представляли.
— Скучный вид! — объявила она, возмущенно глядя на себя. — И почему меня это должно волновать? — Она стремительно отвернулась от зеркала и надела туфли на высоком каблуке, которые страшно любила, но которые редко имела возможность надевать, потому что в них оказывалась на голову выше большинства мужчин. Но не Куина.
Как раз в тот момент, когда она протянула руку за сумочкой, в дверь негромко постучали.
— Вы рано, — быстро сказала Каприс, открывая Куину дверь.
Он сдвинул манжет, чтобы взглянуть на часы.
Каприс громко втянула воздух, увидев шрамы, тянувшиеся по его запястью от самой кисти.
— Боже! Что с вами случилось? — спросила она, пораженная вандализмом по отношению к телу, бывшему когда-то настоящим произведением искусства. Она протянула руку и осторожно провела пальцами по шрамам, ощутив их неровности и понимая, что никогда не сможет представить себе, какая боль должна была сопровождать каждый подобный порез. — Это, вероятно, был какой-то несчастный случай, — прошептала она, испытывая непонятную муку при мысли о его боли, о ранах, из которых стекала на землю кровь.