В погоне за оргазмом

Ситуация «Help!» Ситуация «SOS!»

Ну что за невезение тотальное?!

Набираю в поисковике: «Трусы железные с замком». Подумала. Добавила: «… для женщин».

Охренеть. Такую откровенную «жесть» в интернете еще никогда не искала. Всякое бывало. Душой кривить не буду… Но подобное!

Пью кофе. Сладкий. Очень.

Смакую.

Но сейчас не помешал бы коньяк.

Не то чтобы я наслаждалась своим до безобразия приторным напитком, просто не могу отказаться от сахара. Брутальность не мое. Блядь, конечно не мое! Я же баба!

Наташка

сидит рядом – ржет. Смешно ей. А я злюсь! Знаю, чем закончится сегодняшний корпоратив. Ой знаю. От этого осознания у меня попа напряжена так, что волосок не проскользнет.

Видели ролики, где поезда под откос валятся? Реальные большие товарняки. На полной скорости. Целые лесополосы и тонны земли в воздух поднимаются, ужас сковывает, страх леденящей рукой сердце сжимает, а в животе все органы стекают куда-то в область коленей.

Вот и моя жизнь несется с рельсов.

– Мама, роди меня обратно, – простонала и шваркнулась лбом о стол.

А ведь все начиналось хорошо. В 9-м классе. Десять лет назад.

Все говорят, забудь прошлое – живи настоящим. А как забыть?! Оно преследует меня с настойчивой параноидальностью. Как не помнить день, когда перестаешь считать себя принцессой, ожидающей сказочного рыцаря, и превращаешься в…

Чертова школа!

Гребанный универ!

Ебанутая фамилия!

И историчка, чтоб ей пусто было… Рыжее сталинское недоразумение.

Ладно… По порядку.

Меня зовут Олеся Аргазмилова.

Общительная. Веселая. В меру дурашливая. Простая, как три рубля. Влюбчивая, преимущественно во всяких звезд. Внешностью никогда не блистала: черты лица правильные, губы пухлые, как у обиженного ребенка, брюнетка с лохмами чуть ниже лопаток, но это потому, что они кучерявятся, как у барана. Ненавижу! Завидую всем, у кого прямые струящиеся волосы, до жути. А, и рост, как говорит мой родитель, метр с кепкой в прыжке. Я всем вру, что во мне метр шестьдесят восемь, но по факту я сантиметров на пятнадцать ниже. Увы… Как и многие, я мечтала о карьере модели, пока не поняла, что у них на подиуме сумочки смотрятся эффектней меня. Вес, как говорит Штирлиц, он же Борька Исайкин, он же дружбан со школы, он же говнюк с клешнями метр на метр, и теперь муж Наташки, которая сидит и скалится, глядя на мои страдания, в общем… вес у меня, как у мешка с картошкой. Вот, не ебу, в принципе, сколько весит этот самый мешок!

В общем, обычный серый планктон, который не подавляет своей остервенелой темной аурой, но и ангельски-белым не отсвечивает. Что-то между… И тут совсем не кстати, и настроение сей факт не улучшает, вспомнилось слово «просак» – промежуток между гениталиями и задницей. Ну вот, теперь есть точное определение моего места. Хотя, по жизни – все-таки ближе к жопе.

До 9-го класса все шло отлично. Со мной дружила половина школы, а я – со всей. И мне «фиолетово» на несогласных. Пришла, увидела, подружились. Может и достала многих, но я не виновата в их заблуждениях.

Не терплю

игнор до скрежета зубов и дрожи в конечностях. Страшно этого не люблю. Боюсь. Нервирует меня. Вгоняет в истерику и выбивает из колеи спокойствия и умиротворения.

Когда в 7-м классе Витя Кузнецов, наш мелкий ботаник, чей рост остановился в третьем классе, а лицо, наоборот, стремительно шагнуло к возрасту сорока лет, не меньше, стал меня избегать по неясным причинам, я взбесилась.

Да блин! Почему? Я ему: «Привет, Витек!» – а он мне… ни-ху-я! Даже головой, падла, не кивнул! Со мной так нельзя.

Выловила его в мужском туалете. Краем глаза зацепила, что у пацанов унитазы обычные, как у нас. Разочаровалась даже немного. Не знаю, почему тогда странные мысли возникли, но я ожидала чего-то… гаденького. В общем, поймала и прижала эту сволочь к стене. Он из-под очков зыркает глазищами со зрением минус десять (в армию его точно не возьмут: своих перестреляет), пыхтит, сопит, барахтается, но несильно.

Я сомневалась в своем идиотизме лишь пару секунд, а потом поцеловала. Шах, сука, и мат!

Мат тогда стоял на все пять этажей школы: в этот самый момент завуч заходил проверить порядок. Он у нас мужик страшный. Особенно в гневе. Не чурался в выражениях, краснели даже двери.

И вроде ничего не сделала же! Это поцелуем-то назвать нельзя. Приложилась губами со всей дури, аж зубами до боли впечатались. Настоящий акт вандализма и устрашения в моменте.

Целоваться тогда не умела. Только в кино видела. И то, как видела? Подглядывала. У всех случалось подобное, когда с родителями смотришь кино, и там начинается вся эта слюнявая любовь, а тебе вдруг нестерпимо хочется разглядеть, что там на потолке за пятно… Муха? Комар? Или просто насекомое какое нагадило?

После того инцидента в туалете ботан заделался звездой неизвестного жанра, а я получала регулярно его ответное: «Привет».

Общительная я, что тут еще сказать. Добрая.

Спустя два года после инцидента в туалете произошло то, что перевернуло все с ног на голову.

Урок истории. Педагог меня невзлюбил сразу. С первого класса, наверное, обиду затаил. Подумаешь, спросила на первой линейке, почему дяденька в тетю переоделся и лицо накрасил. Что я ей сделала? Я ж ребенок! Но прошлого не воротишь.

– На вопрос пойдет отвечать… – историчка в возрасте «далеко за сорок пять», с крашеными рыжими волосами и ярко-красной помадой, которая забила все мимические морщинки по контуру губ, водила пальцем по листу раскрытого журнала в поисках жертвы. Все притаились. Даже воздух не шевелился, боясь, что его втянет в это безумие. – Оргазмова!

Что она сказала, святые ежики?!

Сначала не поняла, что эта озабоченная швабра меня имела в виду. Весь класс грохнул смехом так, что стекла зазвенели. И я, дура, тоже хихикала, пока подслеповатые глазенки учительницы, коряво подведенные черным карандашом, не начали меня пытливо буравить.