В погоне за призраком, или Испанское наследство
Шрифт:
До сих пор его надежды, кажется, сбывались. Но сегодня, около пяти часов пополудни, они были сокрушены хриплым криком марсового с грот-мачты:
– Человек за бортом!!
И сейчас же последовала команда капитана:
– Спустить шлюпку на воду!
Глава 2
Могущество тени
Несмотря на весну, в Амстердаме было все еще холодно. От каналов Званенбургвал и Ньиве-Херенграхт тянуло сыростью и затхлой вонью.
В квартале Йоденбрестрат [9] , недалеко от новой португальской синагоги, где гнили самые большие свалки, на которых плодились самые крупные крысы, где бедные лавчонки соседствовали
9
Современных Ватерлооплейн и Мейстер-Виссерплейн.
10
Фахверк – выступающая наружу деревянная балка.
В доме раввина Соломона Оливейры собрался самый уважаемый миньян [11] амстердамской общины сефардов, перебравшихся сюда подальше от испанской и португальской инквизиции.
Они пришли сюда для того, чтобы после общей молитвы о благе всей общины обсудить самые насущные вопросы, напрямую затрагивающие интересы диаспоры и их братьев в Англии и Франции. Среди этих почтенных людей были и представители цеха алмазных гранильщиков, и купцы-пайщики Вест-Индской компании, и банкиры [12] , еще совсем недавно именовавшиеся менялами и ростовщиками и избравшие это самое ненавидимое и презираемое занятие своим ремеслом. И если бы кто-то из этих десяти людей умер, то оставшимся не пришлось бы долго кричать: «Нам нужен десятый для миньяна!», любой среди множества штиблах мечтал войти сюда.
11
Миньян – молитвенная община, состоящая из 10 мужчин.
12
Кстати, слово «банкир» произошло от «банко» – венецианского названия столика, на котором менялы раскладывали свои деньги.
Причиной и неурочной молитвы, и тайного собрания послужил приезд из Лондона их уважаемого собрата, гранильщика алмазов и банкира Давида Малатеста Абрабанеля, который привез важные сведения, коими и собирался поделиться в этом закрытом кружке единомышленников.
В неровном свете оплывающих свечей, словно сойдя с полотен Рембрандта, несколько немолодых мужчин, одетых в коричневые суконные кафтаны с белыми воротниками, склонились над дубовым столом, покрытым тяжелой скатертью темно-фиолетового бархата, расшитого пурпурными цветами. Драгоценные бокалы венецианского стекла с остатками рубиновой влаги были сдвинуты в сторону, на бело-голубой тарелке делфтского фарфора лежали нетронутые персики и апельсины, во мраке тонули мерцающие каплями росы свежие тюльпаны в серебряной вазе. Резкий контраст света и тени причудливо искажал лица собравшихся, превращая слабые морщины в глубокие складки, бороды – в черные пятна, кафтаны – в хитоны и ризы, а их тени на стенах – в призраков давно минувших времен.
Они говорили тихо, ибо не толкуют законов о кровосмешении трем, но толкуют двум; не толкуют рассказа о сотворении мира двум, но толкуют одному, а Колесницу толкуют одному лишь в том случае, если он ученый и понимает по собственному разумению. И сколь странен был их язык – язык, в котором явлены лишь согласные, а гласные скрыты, язык, который берег себя как зеницу ока, превращая в плевелы чужие наречия и кощунствуя над их святынями; язык, на котором шепчутся с тех самых пор, как воскликнули на нем: «Распни Его!»
Их головы покрывали круглые черные шапочки-кипы, их бороды, в этот век босых лиц, ложились на груди, а из-под их камзолов торчали шелковые кисти-цицит, напоминая о заповедях Торы и помогая преодолевать
– Итак, братья, я не могу умолчать о том, что король и консервативно настроенная часть знати сильно обеспокоены усилением нашего капитала и тем влиянием, которое приобретает наша компания в торговле с английскими, испанскими и французскими колониями по ту сторону обоих океанов. Карл Второй, венценосный недоумок, симпатизирующий католикам и живущий на подачки своего французского родственника, вполне способен прислушаться к иезуитам, этим бешеным лисицам Ватикана, и разрушить наши далеко идущие и с таким трудом построенные планы по созданию в Европе торгового и политического сообщества, которое мы бы держали в руках при помощи наших займов, наших министров и нашего книгопечатания.
– Но, брат Давид, ты же помнишь, что войны, которые ведет этот жеребец, нам немножко на руку – ведь все королевские займы на их ведение как со стороны Нидерландов, так и со стороны Британии даем мы, – сказал самый молодой из присутствующих, Йосеф Зюсс по прозванию Оппенгеймер, знаток чисел и математики, чьи волосы еще не посеребрили годы, а глаза глядели живее, чем у других.
– Зачем нам независимая Англия, если ее независимость будет куплена нашими деньгами? – спросил, воздев глаза к шкафу со свитками Торы, великий знаток «Шулхан Арух» Моше Каро, знавший наизусть законы молитвы и праздников, упражнявшийся денно и нощно в законах брака и развода, разбирающийся в еврейском гражданском праве и наставляющий в благотворительности, кашере и трефовом.
– Хуже Франции для нас сегодня ничего нет. В Англии власть короля ограничил Парламент, и сынок, поломавшись, подписал «Хабеас Корпус Акт» на том самом месте, где срубили голову его папаше. Тем более они как никогда нуждаются в нас – их кедешот [13] не на что покупать себе драгоценности. А во Франции есть Кольбер, и пока он жив, пока к нему прислушивается Луи, наши братья не доберутся до него. Там Церковь и иезуиты наложили руки на колониальную торговлю. Франция – вот наш истинный враг.
13
Кедешот – публичная женщина, шлюха.
– В погоне за врагами не стоит терять возможных друзей. Ибо нет человека, у которого не было бы своего часа. Небольшая война была бы нам на руку, но проклятый Карл ни за что не будет воевать с Людовиком. Он скорее нападет на Голландию.
– Тише, тише, прекратите же этот гевалт, – Абрабанель взмахнул ручками и от волнения расстегнул с десяток пуговиц на камзоле. – Я же не успел рассказать вам самое главное.
– Дайте же сказать нашему штадланим [14] , знающему нужды наших братьев и предстоящему за нас на острове, – сказал ребе, прикрыв морщинистые, пожелтевшие от размышлений веки и сложив перед собой руки, похожие на корни деревьев.
14
Штадланим – евреи, представляющие интересы своих соплеменников перед внешними властями.
Собрание с трудом успокоилось и вернулось в свои глубокие кресла.
– Один из ювелиров, у которого заказывает свои драгоценности кедешот короля Нелли Гвин, кое-что услышал об одной тайной экспедиции, которая должна была принести Карлу нужные ему деньги и укрепить позиции Англии в Новом Свете. Возглавил ее некто Рэли...
– О, я помню этого Рэли. Это тот сынок своего папаши...
– Да не, не тот. Тот сидит себе губернатором на Джерси и думает только о разведении свиней. Этот же – внук Уолтера Рэли, этого бродяги, который научил англичан сажать картофель и курить табак. Так вот, я привез из Лондона одну занятную вещицу, которую наша умная девочка Роза позаимствовала из спальни мисс Нелли... – Абрабанель вынул из кармана небольшой пакет и, не спеша развернув кусок телячьей кожи, извлек на свет небольшую книжку размером с ладонь. – Не бойтесь братья, это кашерно.