В пограничной полосе (Повести, рассказы)
Шрифт:
— Я не хочу никуда улетать.
Коки ощерился, сложил на животе свои маленькие пухлые ручки.
— Эх, Коря-сан, Коря-сан, — чувственно проворковал он. — А ведь когда-то мы были друзьями. И вместе распевали наш гимн: «Как вишня — царица среди цветов, так самурай — повелитель среди людей».
Кребс понял: они заставят его сделать то, что задумали.
— Оставьте меня в покое, — жалобно взмолился он. — Я старик. Мне недолго осталось жить.
Коки фамильярно похлопал его
— Не прикидывайся, Коря-сан. Мы справлялись у твоего врача. Ты еще крепкий мужик. Лет двадцать протянешь. Если, конечно, внезапно не умрешь. И никто — слышишь, никто! — в этом вонючем городе не поинтересуется, почему ты покинул подлунный мир.
…Самолет приземлился в Немуро. Оттуда на мыс Носапу они ехали в колонне черных, похожих на броневики фургонов. Через установленные на них усилители коротко стриженные молодчики в полувоенной форме до хрипоты призывали прохожих вступать в борьбу за «новый порядок».
— Сегодня мы отмечаем «день северных территорий», — пояснил Коки. — Хочу, чтобы ты посмотрел, какие силы нас поддерживают, и понял, что игра стоит свеч.
Берег пролива украшали черные стяги и яркие оранжевые полотнища, на которых были изображены череп и кости. Машины подъехали к высокой коричневой арке. На ее сгибе зиял рваный излом, словно чья-то гигантская рука грубо разорвала бетонную подкову.
— Это символ, — благоговейно сказал Коки. — Так «северные территории» оторваны от родной Нипон.
Здесь, у арки, состоялся митинг. И снова были яростные крики:
— Отменить послевоенную конституцию!
— Укреплять мощь армии и флота!
— Разогнать левые партии и профсоюзы!
— Расторгнуть дипломатические отношения с Советским Союзом!
— Сахалин и Курильские острова — японские территории!
И каждый раз, как когда-то в далекие времена, сотни раскаленных злобой глоток в один голос орали:
— Хай! Хай! Хай!
После митинга был шумный, хмельной банкет в баре, из окон которого виднелся в тумане ближайший к Хоккайдо русский островок.
— Вспоминаешь Тисима-Реттоо?[3] — многозначительно спросил Коки, кивнув головой в сторону пролива.
— Нет, — ответил Кребс. — Забыл, как страшный сон.
— А зря, — тихо сказал Коки. — Тебе придется туда вернуться…
* * *
Новиков с трудом осознал: кто-то трясет его за плечо.
— Товарищ капитан, товарищ капитан!.. — Голос доносился глухо, издалека, будто из-за стены.
Начальник заставы открыл тяжелые веки. Перед ним, смущаясь, переминаясь с ноги на ногу, стоял ефрейтор Мухин.
— Товарищ капитан, нарушитель к вам
— Как? — не понял Новиков. — По-русски?
— Так точно… Сначала в дверь постучался. Я открыл… А он говорит: «Парень, позови офицера. Я ему все расскажу».
Новиков встал, пошел в умывальник, плеснул в лицо несколько горстей холодной воды.
«Значит, заговорил, — думал он, вытираясь шершавым вафельным полотенцем, — вот оно как получается».
В канцелярии сидел встревоженный Воропаев.
— Елки-палки, видать, серьезную птицу взяли, — виновато глядя начальнику в глаза, сказал он. — А я, по-честному, думал так — реваншист. Решил забраться на сопку и флаг свой установить. Были такие случаи…
— Мухин, ведите его сюда, — приказал Новиков и, пока ефрейтор топал по коридору, обращаясь к Воропаеву, спросил: — Ты связался со штабом отряда?
— Да. Сказали, как только будет погода — сразу прилетит вертолет.
Мухин ввел нарушителя. Японец внимательно посмотрел на Новикова, видимо, понял, что его только что разбудили.
— Извините, я заставил вас потревожить, господин капитан, — вкрадчиво произнес он.
— Ничего… Служба… — Начальник заставы указал на стул. — Садитесь.
Японец сел, тяжело вздохнул.
Новиков достал из сейфа типовой бланк протокола задержания..
— Ваша фамилия? — спросил начальник заставы.
— Кребс Николай Петрович.
— Вы русский?
— Мои родители — обрусевшие немцы. — Нарушитель перехватил пронзительный взгляд офицера и тихо добавил: — Если вас удивляет мое лицо, то это — пластическая операция.
— Для чего?
— На случай, если до подхода к острову мы будем остановлены сторожевым кораблем и на борт высадится осмотровая группа. Я был внесен в судовую роль под японским именем.
— С какой, целью вы проникли на советский остров?
— Я должен был взять карты, которые оставались в нашем бункере еще с 1945 годи. Они там — в «боксе». Принесите, я открою.
Новиков кивнул Мухину. Ефрейтор понял и тут же скрылся за дверью.
— Кроме вас, кто-нибудь еще должен высадиться?
— Нет. Я один знал, где находятся эти документы.
Я был на острове во время войны…
Мухин внес в канцелярию контейнер, положил его на стул. Нарушитель подошел к нему, повернул числовой набор — и металлический чемоданчик, звякнув, открылся.
В нем действительно лежала стопка пожелтевших от времени карт. Развернув одну из них, Новиков сразу понял, что это участок нашего восточного побережья. На карте стояли какие-то обозначения.
— Что означают эти знаки? — спросил начальник заставы.