В поисках абсолютного чуда. Дилогия
Шрифт:
— Это еще почему? Голая женщина радует глаз, а голый мужчина не очень. К тому же у некоторых есть телесные недостатки, и показать их существу одного с тобой пола, гораздо неприятней, чем противоположному. Но давай отдадим должное ужину. Уже поздно и тебе, наверное, захочется спать в ближайшее время.
— Вообще-то, я сова.
Давид очень внимательно посмотрел на мальчика и вроде о чем-то задумался.
— Нет, ты не сова, — сказал он через минуту. — Ты, определенно, человек. Ты вообще не похож на птицу. У тебя есть некоторое сходство с тигренком, да и то, отдаленное.
И Давид пошел к стене, открыл
— Присаживайся, Иван.
Ваня недоверчиво сел в такую же позу, как Давид. Спустя минуту, у него затекли ноги, но мальчик не решался поменять положение. За эту минуту Давид снял крышки с блюд, и откупорил бутылку вина. Он налил вино и себе, и Ване. Под блестящими крышками оказалось восхитительное мясо, фаршированное какими-то травами, запеченная в фольге форель, овощи на гарнир и двенадцать устриц с лимонным соком в серебряном соуснике.
— Я не стал заказывать ничего сладкого, потому что там готовят отвратительные десерты, — сказал Давид и поморщился. — Приятного аппетита, Иван.
— И вам так же… Дед Мороз?
— Мое имя Давид, мальчик. К тому же Новый Год прошел, и мое прозвище будет актуальным только после следующего Рождества.
Они трапезничали молча. Ваня никогда не ел ничего вкуснее, единственное, что ему не понравилось, это устрицы. Зато это единственное, что понравилось Давиду. Он сказал, что ограничится ими и предложил свою половину остальной еды, взамен на Ванину половину устриц. Маньяк говорил очень вежливо, Ваня старался его не расстраивать и тоже рассыпался в вежливости, как мог. Давид налегал на вино, мальчик почти не притронулся к бокалу, лишь слегка пригубив из той же вежливости. Поужинав, Давид вновь уселся за пианино и закурил. Ваня не знал, что делать и сел на кровать. Вести беседу в планы Давида определенно не входило. Он курил и глядел в окно, окунувшись в мысли.
Не найдя ничего более занимательного, Ваня решил рассмотреть формулы Давида. Он почти сразу увидел их и поразился, что от беспорядочности не осталось и следа. Простые формулы, что могут принадлежать обычному человеку. Но внезапно структура полностью перестроилась, уравнения стократно усложнились. Спустя еще пару минут, Давид снова изменился, приобретая ту странную нелогичность, что была в больнице. Продолжалось это недолго, и Давид стал таким простым, что казался прекрасным. В нем не осталось формулы сложнее 'дважды два четыре'. Ваня смотрел на Давида почти полчаса, за это время колдун поменялся не менее дюжины раз.
— Давид, а где я буду спать? — наконец спросил мальчик.
— Ты что, не видишь кровати, на которой сидишь? — спросил Давид в ответ. Его уравнений опять изменились.
— Мы будем спать в одной?
— Я спал вчера, следующий раз будет только послезавтра.
— Вы спите раз в три дня? — удивился мальчик.
— Иногда, реже. Я не люблю спать.
— А почему?
— Мне снятся плохие сны.
— Но ведь это просто сны.
— Для меня не просто… — пальцы колдуна зависли на странно-печальном фрагменте мелодии, повторяющейся снова и снова. Так продолжалось несколько минут.
— Ты хочешь спать? — спросил Давид.
— Немного.
— Тогда ложись. Я сыграю тебе колыбельную, если ты хочешь.
— Мне
— А тебе рассказывали сказки? — внезапно заинтересованно спросил Давид.
— Да. Папа, пока был жив.
— А о чем они были?
— Ну, про Ивана Царевича, про бабу Ягу. А вы хотите рассказать мне сказку?
— Упаси Темный, конечно нет, — усмехнулся Давид. — Но я сыграю тебе, если ты не против?
— Конечно. Это же ваша квартира, вы можете делать, что хотите.
— Но ведь ты мой гость, Иван, причем, гость достаточно вежливый, так что я должен быть вежливым тоже.
— Я ваш пленник, а не гость.
— Это не имеет значение. Любой гость, так или иначе, пленник того, к кому приходит в гости. Тут имеет значение только степень гостеприимства. Моя степень настолько огромна, что я не могу тебя отпустить. Постарайся увидеть все именно в этом свете…
Давид повернулся к мальчику спиной, заиграл легкую ненавязчивую мелодию, от нее Ваню действительно потащило в сон. Он улегся на кровать, накрылся одеялом. Внезапно Давид запел. Только не своим голосом, а детским, будто колдун помолодел до Ваниного возраста. Звонкий высокий тенор пел колыбельную на неизвестном Ване языке. Мальчик уснул почти сразу, Давид прекратил играть и петь. Он уставился в окно, мысли понеслись настолько далеко, что любой, кто смог бы в них взглянуть, поразился нелогичности построений. Если бы Ваня сейчас посмотрел на его формулы, они показались бы ему прекрасными. Глава 14
Андре мучительно приходил в сознание. Ему снились жуткие кошмары с участием Михаэля, Абдулы и толстого колдуна, который чуть его не убил. Этой ночью ему сделали операцию, зашили вены, но инквизитор потерял слишком много крови — врачи думали, что он не выживет. Но он выжил. Андре открыл глаза в девять утра и увидел медсестру, менявшую ему капельницу.
— Где я? — спросил Андре.
— О, вы пришил в себя! — сказала медсестра, вместо ответа. — Но вам пока нельзя говорить, я сейчас позову доктора.
Она ушла из палаты, Андре, собрав разбегающиеся мысли, понял, что он в больнице. Но его интересовало другое. Где Иван? Последним он помнил, как мальчик склонился над ним с ножом. Тогда Андре даже подумал, что юный колдун хочет его убить. Пришел врач.
— Доктор, где мальчик? — спросил инквизитор.
— Молчите пока, — буркнул врач. — Вы еще слишком слабы. Мальчика, наверное, забрала ваша жена.
— У меня нет жены, доктор.
— Ну, может, кто другой, я не знаю. Не волнуйтесь, с ним наверняка все в порядке. А вот с вами может случиться рецидив, если вы не расслабитесь. Хотя есть и хорошие новости, мы нашли вам кровь для переливания. Сейчас я вколю вам еще снотворного, и мы сделаем его.
— Не надо…
Но доктор уже воткнул иглу в руку. Андре слишком ослаб, чтобы сопротивляться. В следующий раз он очнулся к трем дня. В палате никого нет, зато на кровати лежит кнопка звонка. Он нажал кнопку, чувствуя, как в голове проясняется. Вскоре пришла медсестра и, улыбнувшись, сказала:
— Ну вот и хорошо. Вам сделали переливание, и вы будете чувствовать себя лучше к завтрашнему дню.
— Где мальчик? — повторил Андре, будто не прошло шесть часов между прошлым разговором и этим.