В поисках будущего

loveadubdub

Я наконец набрался смелости поговорить с Марией в конце ноября. Однажды вечером я поймал ее после ужина, пока она зубрила чары к тесту. Она в одиночестве сидела в углу библиотеки, и, так как я последние несколько недель за ней следил, было нетрудно ее найти. Она выглядела удивленной, когда я присел рядом, но протестовать не стала. Мы не говорили на самом деле после того дня, как трахнулись в ванной, так что это все было очень неловко.

Мы немного поболтали о том, о сем, но мне это наконец надоело, и я решил перейти прямо

к делу.

— Лили мне сказала.

Мария тут же густо покраснела и отвернулась. Ее глаза налились слезами, и я подумал, что сейчас она разревется.

— Я не знаю, что делать, — тихо сказала она. — И теперь все узнают…

— Лили не скажет, — пообещал я ей. Она скептически посмотрела на меня, и я ее понимаю. Но она не стала бы. — Она не скажет.

— Я не знаю, что делать, — повторила она и посмотрела поверх моего плеча, чтобы убедиться, что никто не подслушивает.

— Я помогу, — пообещал я. — И мои родители… У них есть деньги… — — мерзко впутывать родителей и их деньги, но иногда нет выбора. — Они тебе тоже помогут.

И они это сделают. Когда папа успокоит свою ярость, а мама смирится с тем, что это все не исчезнет просто так, они помогут. Может, они немного и психованные, но они хорошие люди. И хорошие родители, они не позволят мне вот так пропасть.

— Все нормально, — грустно сказала она. — Я что-нибудь придумаю…

— Нет, — серьезно сказал я. — Я помогу. Это и моя обязанность.

— Твоя обязанность?

И я увидел в ее глазах, что все это ужасно неправильно, и каким-то образом я кошмарно ошибся, и теперь это плохо кончится. Она мучительно долго смотрела на меня, и в моей голове пронеслось сразу миллион мыслей.

— Хьюго… Это не… Я никогда… — она не могла собраться с мыслями. — Лили сказала тебе…

— Нет, — я медленно покачал головой и сказал тихим и ровным голосом. — Я просто подумал…

— По срокам не сходится, — тихо ответила она.

Наверное, я в этот момент должен был испытать облегчение, но почему-то я был немного разочарован. На самом деле я не испытал никакого облегчения. Не знаю, может быть, задавать следующий вопрос было неприлично с моей стороны, но в тот момент мне казалось, что я имею право знать. Хотя не имел, конечно.

— Тогда чей… — мой голос немного дрогнул, — он?

Сначала Мария ничего не сказала, и я понял, что перешел границу и это слишком личное. В конце концов, мы не друзья, и не то чтобы у нее были хоть какие-то обязательства отчитываться передо мной. Но она ответила. В итоге.

— Тим Кэролл, — и по ее лицу было видно, что она не в восторге от этой новости.

—

Он знает?

— Нет, и не узнает, — ровно сказала она. — До самой последней возможной минуты и даже тогда я постараюсь держаться от него как можно дальше, — она сказала это так легко, как будто в этой ситуации это самый простой план.

— Почему ты хочешь держаться от него подальше? — я знал, что задаю слишком много вопросов, но сейчас мне было уже наплевать. Если она будет отвечать, я буду задавать вопросы.

— Потому что я его ненавижу, — немедленно ответила она. — Он самая большая сволочь, которую я встречала в жизни, и я не хочу иметь с ним ничего общего.

Судя по ее лицу, это было для нее особенно трудно. Она явно не преувеличивала, когда говорила, что ненавидит его, и мне стало интересно, что же он такого сделал, чтобы так ранить ее. И это нечестно, что она должна волноваться об этом в одиночку.

— Ты сказала родителям?

— Боже, нет, — сказала она, закатив глаза. — Им тоже не стоит знать это как можно дольше.

— Разве они не будут ждать, что он поможет?

Она пожала плечами:

— Я скажу им, что он умер или что-то в этом роде, плевать.

Выглядело так, будто она действительно верила, что это выполнимый план. Следующие слова невесть с чего появились в моей голове, но я долго их обдумывал, прежде чем произнести. Часть меня знала, что это неправильно, но большая часть сочла, что так и следует поступить. Так что, нервно сглотнув, я, запинаясь, выдавил:

— Ты могла бы… Ты могла бы сказать им… Что он мой.

Она долго ничего не говорила, и мои слова словно висели над нами в виде странно сверкающей таблички. Я почувствовал, как загорелось мое лицо, и в миллионный раз за жизнь проклял свои гены. Она, наверное, решила, что я ворующий детей психопат или что-то вроде того. Я хотел вернуть слова обратно, но это было невозможно. Они были произнесены, и они будут мучить нас обоих.

Наконец, спустя, казалось, годы она хоть что-то сказала:

— Зачем тебе это?

Я не знал, зачем мне это. Но я просто сказал:

— Ты не должна проходить через это в одиночестве.

И она не должна была, по крайней мере, тут была правда.

Она не знала, что сказать. Она выглядела растерянной, но странным образом очень тронутой. Наконец, она в неверии покачала головой:

— Твои родители тебя убьют.

— Я им уже сказал.

— Что? — ее глаза расширились. — Зачем ты это сделал?