В поисках цели
Шрифт:
Оглянулся к трем поверженным телам. Да, теперь уже телам. Что горлопробитому, что мозгокипеченому, не повезло. И похоже, получать пули в броник, тоже не есть приятное чувство. Так что оба мертвы, присоединившись в поссмертии к свернутоголовому. И… у шеепробитого есть нож! За голенищем сапога! Прямо рядом со мной.
— Ах, ты еще жив! — сказал я, встав в полный рост, и взглянув с лестницы вниз, на ровную площадку бетона меж двух пролетов фигурных ступенек.
На отчаянно пытающегося перезарядить свой автомат человека, сидящего в углу, прижавшись спиной к стеночке, уперев
Кстати, заложники, во время перестрелки, благополучно свалили куда повыше. Видать здешняя пальба, им показалась не особо благонадежной. Что в принципе и не мудрено — наверху давно уже не стрелюют снайперы, а тут… кому-то из них явно досталось во время всей этой пальбы. Свежий кровавый шлейф тянущийся вверх, не может принадлежать ни одному из здесь лежащих трупов.
— А, ну хорошо — приметил я, как мужик внизу лестницы все же вставил магазин в автомат и потянулся к затвору — пока.
Швырнул нож, и… промахнулся! Железка звякнула об стенку совсем рядом с головой, и отлетела в сторону.
Вот тыж самонадеянная шваль! — мелькнуло в моей голове, когда я уже прыгал в сторону от прохода, через исцарапанные перила, ловя сто одну занозу, на другой лестничный пролет.
Лестничную шахту вновь заполонил грохот очереди.
Зубами вытащил занозы из ладоней, и пулю из своей правой кисти. Она, не зашла сильно глубоко, застряв меж лучевых косточек. Да и косточки сами не сильно помяла — поцарапала просто. Видать была уже на излете! Иначе бы обратила тут все в кашу.
О! Тридцать! — досчитал я последний выстрел магазина, подобрал автомат одного из покойников, передернул затвор, проверяя наличие патрона, и нечаянно выстрелив, нашел предохранитель, что и не стоял. Нашел переключение огня, что как мне и надо, стоял на одиночном. Лизнул металл винтовки для проформы, и выглянул на лесенку к выжившему.
— Не надо… — прошептал бандит, откидывая оружие.
Прицелился, совмещая мушку с целиком, как учил меня батя, и как учили все те инструктора на полигонах, за которыми я наблюдал в годы всеподлядности, и плавненько нажал на спуск.
«Бах!»
Промазал. Еще разок.
«Бах!»
— Аааа!
Ну, уже лучше. Еще разок!
«Бах!»
— Архаахрхр…
Не буду мучить!
«Бах!»
Встаю, осматриваю поле боя, заодно прислушиваясь, не притаились ли где еще гости, или не топают где еще враги. Снизу, сверху — кто их вообще знает?! Нет, только чей-то плачь. Позорище!
Всего четыре штуки вооруженных бандитов, гнали на убой двенадцать здоровенных лбов! Троих убили они — их трупы тут же, пониже, в общей свалке и валяются. Четверых убили наверху — хотя могу я ошибаться, на слух не точен, и вообще! Но где тогда еще пять человек? Ага, плачут где-то наверху.
Зато хоть снизу тишина! А во мне дыр столько, что хоть бубликом себя имей! Жесть! Рука, нога, рука! Ребра, кости… ужас! Внутри бетон, и как его от туда вытряхать? — сунул пальца между ребер — вообще не ясно мне ничто на этот счет! Пойду заложников помучаю — могли ведь и помочь, свиньи окаянные!
Хотя кого я тут и в чем
У них все в норме, по крайней мере у этих четверых. Где пятый? Фиг знает, свалил куда-то. Сидят, забившись в уголок. Один, парень, пытается распутать путы, высвободить руки, не вызвав при этом взрыва бомбы, трое других, девушек, просто плачут, сжавшись плотной кучкой. А вот из хода наружу, из дверного проёма, полотнище которого открыто настежь, льется яркий свет.
Слепящий, не выносимы… но ведь время ночь! Да и сейчас в Москве зима, и вообще пасмурная погода… и днем то такого света не бывает! Из-за него я ничего не вижу, что творится за гранью хода. Впрочем, я к нему близко и не подхожу, помня, что там стреляют.
Да что мне помнить! Вон ноги! Торчат из проема. Почти светятся, будучи целиком в темном здании, при том, что остальное — где-то там, снаружи. В безумном зареве, в котором ничего не разглядеть отсюда.
И как будто этого нам мала — дежурный свет на лестнице вообще погас. И терминатор света-тени стал четким, как по книгам. Вот выход, труп, и свет. А вот живые, мы, во мраке…
— Фля.
— Ааа! Мы все умрем! — провизжала одна из выживших, худущая девушка, явно гордящаяся своей осиной талией, выставляя её на всеобщее обозрение.
В одежке-корсете, и вся такая прям…
— Фух — выдохнул парень, высвободив одну руку, и утирая ею пот со лба.
— Аа! — подхватили две другие дамы группы визг зачинщицы, а единственный мужик средь этой бабской династии, со злостью поглядел на пластиковую игрушку, за место настоящей бомбы, меж своего пуза, и автоматом-кандалами.
— Может быть, а может не быть — прохрипел я, все так же глядя на свет и ноги — кто знает? Но маски лучше снять, и это точно.
Глава 31 — Зюйд-Вест
Забавно, видеть сон, будучи как бы мертвым. Может это воспоминания кого-то? Кого-то, кого сегодня тут убили? Или того, кто ещё не умер, но скоро это произойдёт. Поссмертие — странная штука. Но я не умер! Просто балансирую на гране. И вижу сон, как прячусь от убийц в туалете.
Как они меня настигают — убивают, а я ничего не могу сделать. Меня сначала бьют, потом душат, и под конец — обезглавливают, бросая тело средь грязной уборной, перепачканной всем, чем только можно испачкать туалет — от хлорного порошка, до человеческих выделений. А голову — оставляют торчать из унитаза.
Но сон не заканчивается! Лишь меняет жанр. Теперь я тону в маленьком закрытом помещение, что уже почти заполнилось водой. Вода чистая, прозрачная, без примесей… но жабры это тело, что не тело, а лишь плод воображения, или память чьего-то духа, отращивать не умеет. И оно захлебывается, как только жидкость достигает потолка.
Вновь смена жанра. Теперь я горю заживо. Кажется, это машина. Богатая пластиковая отделка, что хорошо горит. А еще лучше — прилипает ко всему, что только её коснется, в виде липкой раскалённой субстанции. К одежде, к телу, ко всему. Оставляя не просто ожоги-волдыри, и дыры на хлопке, а следы желания прожечь до мяса.