В поисках джинна
Шрифт:
Увидев меня и, очевидно, узнав, женщина обрадовано помахала рукой.
— Что делать?!
— Не паникуйте, — одними губами проговорил алхимик. — Не шевелитесь, и может всё обойдется, — сказал он, без особой, впрочем, уверенности в голосе.
Тем временем, женщина стала переходить дорогу. Велосипедист, который пропустил её — с разгону влетел в кусты сирени, а автомобиль, едущий следом за ним, заглох прямо на перекрёстке. Женщина даже головы не повернула, она подошла ко мне и радостно отрапортовала:
— Товарищ директор музея, разрешите обратиться! — от неожиданности,
— На музейный склад? — уточнил я, стараясь держаться как можно увереннее.
— Да!
— Разрешаю… Нет, постойте!
Я представил, сколько она натворит бед, если пойдет в музей пешком.
— А вы сами её отнесите, — правильно истолковав мои сомнения, предложил Захар Мамедович.
Повернувшись к алхимику, женщина внимательно вгляделась ему в лицо, хотела что-то сказать, но тут вдруг вспомнила:
— Ой, Александр Александрович! Трофеи!
И стала доставать из желтого с красной ручкой ведра деньги и ценности, реквизированные у Кузнецова — пять тысяч рублей мелкими купюрами, альбом марок, юбилейный рубль «Двадцать лет первому полёту женщины в космос», наручные часы, запонки, зажим для галстука, серебряную чайную ложечку, массивный подстаканник, значок политехнического вуза и мобильный телефон. После этого женщина облегченно вздохнула, огляделась по сторонам, видимо проверяя, нет ли лишних глаз, и чихнула. Чихнула раз — и желтая бейсболка превратилась в кокошник, чихнула два — спортивный костюм стал салопом и длинной юбкой, и в третий раз чихнула и превратилась в фарфоровую статуэтку, чуть больше двадцати сантиметров в высоту, стоявшую у моих ног на траве. Я спрятал её в карман куртки, и мы с алхимиком вошли в дом, проверить, жив ли, цел Иван Андреевич, руководитель юных техников.
С ним было вроде всё в порядке. Кузнецов сидел на кухне один и крепко выпивал. В доме и во дворе царила полная разруха. Пес прятался в будке и едва слышно подвывал, но выходить боялся. Перила на крыльце были сломаны. Возле крыльца, напротив ворот, лежал перевернутый мотоцикл с коляской, наверное, Иван Андреевич пытался идти на таран. Кухня была вся усеяна осколками — в доме не осталось ни одной целой тарелки, раковина разбита, дверь выломана, цветочные горшки побиты, на печке открыты все горелки, но газ, слава богу, не шел.
— За что мне всё это? — поднял на нас заплаканные глаза руководитель кружка. — Я ведь кандидат технических наук!
— И кандидаты, бывает, в запой уходят. Дело житейское, — взял инициативу в свои руки Захар Мамедович. — Не переживайте, проспитесь, а завтра снова на работу пойдете. Свеженький, как огурчик.
— А она где? — испугано озираясь по сторонам, спросил Иван Андреевич. — Она ушла?
— Ушла, ушла, — успокоил я, даже не спросив кого Иван Андреевич имеет в виду — и так было понятно, кто его напугал. — И вещи ваши отдала, — сказал я, выкладывая на стол часы, мобилку, подстаканник и прочее.
— Марки какие у вас замечательные, можно поглядеть? —
— Глядите. — разрешил Кузнецов и стал рассказывать. — У бабушки Зины такая фарфоровая статуэтка была — желтый кокошник, зеленая юбка в красный рубчик, желтое ведерко. Стояла высоко на комоде. Бабушка мне и дотрагиваться до неё не разрешала. Теперь понимаю почему! — скороговоркой выпалил Кузнецов. — Я же не хотел её домой брать! Взял просто посмотреть, потом собирался обратно отнести. Мне её кто-то в портфель подсунул! Как же теперь жить, Александр Александрович? — опять заголосил он. — Во что теперь верить, после того, что я видел?!
— Вы просто много выпили, — стал успокаивать его алхимик. — Вот некоторые выпьют, а им черти мерещатся.
А я вот подумал, может люди сначала видят чертей, а потом водку пить бросаются с перепугу? На обратном пути спросил у алхимика:
— Валентин Овечкин создавал артефакты «ловя реальность за руку», дожидаясь миллионного повторения слова. А оживающие фарфоровые статуэтки как создают?
— Не знаю, — ответил он. — Никогда особо не интересовался созданием волшебных вещей. Опасное это дело.
Захар Мамедович объяснил, что, оказывается существуют волшебные промзоны — магические рудники, шахты, плантации и тому подобное, места, где заготавливается магическое сырье, и куда просто так не попадешь. Была, говорит, у меня знакомая — старушка, божий одуванчик, свитера вязала под заказ. Оденешь такой свитерок и превращаешься в дикого гуся. Летишь, куда хочешь. Заграницу, без визы, без паспорта.
— Здорово!
— Угадайте, где она брала нитки для вязания?
— История от братьев Гримм! — блеснул я эрудицией. — Такие свитера вязала принцесса, а нитки делала из крапивы, выросшей на старых кладбищах.
— Совершенно верно, — подтвердил мою догадку Захар Мамедович.
И рассказал, что у старушки жил черный кот — Повелитель порталов. Котейка выплевывал комок шерсти и открывался портал в мир, где вечная ночь и бесконечное кладбище, поросшее бурой крапивой, высотой с человеческий рост.
Глава 7
Налоговый инспектор
«Знакомство» с артефактом-париком обострило бдительность моей секретарши и через неделю после происшествия на складе, она пришла и таинственным голосом сказала:
— А помните, три дня назад в бухгалтерии работал проверяющий из налоговой?
Я кивнул:
— Конечно. И?
— Мы не первый год знаем Геннадия Викторовича. А тут странное что-то…
По словам Клавдии Васильевны вел себя проверяющий так, будто впервые к нам пришёл: никого не помнил, никого не узнавал, даже главного бухгалтера, путался и в датах, и в цифрах, и в шифрах. Будто сам не понимал, что должен проверять. В бухгалтерии и десяти минут не высидел, чаёк попил, печенек натырил и сбежал. Зато с кружковцами целый час клеил макеты кораблей, а потом в театральную студию пошел на репетицию пьесы про пиратов. Раскритиковал её в пух и прах. Поспорил с руководителем кружка, что напишет за три дня лучшую пьесу всех времён и народов на пиратскую тему.