В поисках Евы
Шрифт:
В клинику Геннадий Валерианович приехал в том гнусном настроении, когда хочется рвать окружающих голыми руками на крупные куски и метать эти куски в окна и двери. К полудню он немного успокоился (выпитый коньяк возымел свое действие), но тут пришел охранник и сообщил, что на улице, прямо у дверей клиники, имеет место быть «какой-то балаган». Геннадий Валерианович попытался расспросить охранника, но тот только разводил руками. Обругав непонятливого охранника, Геннадий Валерианович вышел в вестибюль и недолго понаблюдал за происходящим в
– Главный врач, – негромко сказал бородач в камуфляже, и блондинка с микрофоном наперевес устремилась к Геннадию Валериановичу.
– Что здесь происходит?! – громко и требовательно осведомился Геннадий Валерианович. – Что вам надо?!
Оператор снял крупным планом красное от возмущения и алкоголя лицо Геннадия Валериановича. Оператор был опытным, прошел огонь, воду, медные трубы и четыре избирательные кампании в регионах. Он умел делать сюжеты.
Вперед вышел второй адвокат. Встав на верхней ступеньке крыльца так, чтобы оператору было удобно снимать его разговор с Геннадием Валериановичем, он заговорил в подставленный микрофон.
– У моих клиентов есть претензии к качеству услуг, оказываемых вашей клиникой. Вы, я так понимаю, главный врач?
– Я директор! – прорычал Геннадий Валерианович. – Главного врача у нас нет!
Самому себе он казался грозным, а на самом деле выглядел смешным. На нервной почве предательски начал дергаться левый глаз, губы тоже подрагивали.
– Качан Геннадий Валерианович? – уточнил адвокат и, не дожидаясь ответа, продолжил: – Мы собрались здесь, чтобы пострадавшие смогли высказать вам свои претензии.
Коньяк коньяком, но благоразумия Геннадий Валерианович не терял никогда, даже в сильном подпитии.
– Пойдемте ко мне в кабинет и там поговорим, – предложил он, открывая правую створку дверей и делая приглашающий жест рукой.
Адвокат не принял приглашения. Вместо этого он повернулся лицом к камере и сказал в подставленный розовой блондинкой микрофон:
– Мы с моим коллегой сделаем все для того, чтобы справедливые требования наших клиентов были удовлетворены полностью!
После этого он спустился вниз, туда, где стоял, а корреспондентка подскочила к Геннадию Валериановичу и спросила:
– Как вы можете прокомментировать происходящее?
– Этот балаган?! – уточнил Геннадий Валерианович. – Разве это можно комментировать?!
Оператор переместился с таким расчетом, чтобы розовая куртка корреспондентки немного заслонила руку Геннадия Валериановича. Теперь у зрителей могло сложиться впечатление, что корреспондентка хочет войти в клинику, а главный врач ее не пускает.
– Вы считаете происходящее балаганом?! – громко и с вызовом переспросила корреспондентка.
– А что это по-вашему?!
– Вы считаете требования людей, пострадавших от непрофессионализма врачей вашей клиники, балаганом?! –
– Да ну вас! – вконец рассердился Геннадий Валерианович и, не желая дальше участвовать в «балагане», скрылся за дверью.
В тот момент, когда он повернулся, блондинка в розовом резко отшатнулась назад и трогательно взмахнула рукой, словно пытаясь сохранить равновесие.
– Молодец! – одобрительно прошептал оператор.
Выглядело все так, словно Геннадий Валерианович грубо оттолкнул девушку.
Встав спиной к дверям, корреспондентка бодро затараторила:
– Как видите, разговора не получилось. Но пострадавшие не отчаиваются, они уверены в своей правоте и намерены обратиться в суд. Потерпевшие и их адвокаты настроены очень решительно.
Кто-то проходил мимо и остановился послушать, кто-то выходил из клиники, кто-то собирался зайти. Возле крыльца собралась небольшая, человек в десять, толпа, которую дока-оператор снял так, чтобы она выглядела бескрайним людским морем.
– Мы надеемся, что справедливость восторжествует.
Корреспондентка уже наговорила вдесятеро больше того, что могло бы войти в коротенький сюжет в вечерних новостях, но она все говорила и говорила. Была вероятность того, что сейчас снова выйдет главный врач, то есть – директор, или хотя бы охранник, и начнут толкать-сталкивать-отталкивать. Может, и грубость какую скажут, желательно такое, чтобы было что «запикать» во время показа.
Пострадавшие и группа поддержки откровенно заскучали. Энергичная пожилая дама делилась наболевшим с соседом, не обращая внимания на то, что он демонстративно от нее отворачивался.
– Проблема у меня одна. Каждую субботу просыпаюсь и думаю, какую машину запускать первой – стиральную или посудомоечную? Вроде бы пустой вопрос, но какая в нем глубина! Лежу, думаю и знаю, что первой все равно запущу стиральную. Сразу по двум причинам: до ванной идти на три шага меньше, и грязное белье уже загружено, осталось только порошка сыпануть и кнопку нажать. А грязную посуду надо еще из раковины и со стола собрать, остатки еды с нее смахнуть и расставить так, чтобы всю за один раз можно было бы перемыть. Все уже отработано не на уровне рефлексов, а на уровне инстинктов, но я все равно просыпаюсь и думаю. Это, вообще, лечится?
Вопрос остался без ответа, потому что в этот момент оператор повернул объектив в их сторону, и пришлось секунд двадцать гневно и требовательно потрясать транспарантами.
– Фашисты! – снова крикнула энергичная пожилая дама. – Верните нам деньги и здоровье!
– Хорош, мурзилки! – негромко сказал оператор, снимая камеру с плеча.
Он был доволен. Все прошло хорошо. Бывает, конечно, и лучше, когда у кого-то из осажденных нервы сдадут или благоразумие иссякнет, но и так хорошо. Сюжет будет показан и оплачен. «Проплаченное должно быть оплачено», – таков был девиз бородатого оператора.