В поисках героя. Часть первая
Шрифт:
– Черт, прямо триллер какой-то!
– раздавил в руке окурок Евгений.
– Мы тогда жили с матерью вдвоем в однокомнатной квартире, в Нарве. Отца я не знал.
– Он бросил семью?
– спросила Екатерина.
– Мать говорила, что он пропал без вести, когда мне было три года. Ушел в лес и не вернулся. Может быть, так оно и было. До самой ее смерти я так и не сумел выпытать у нее, кем же на самом деле являлся мой отец. Я наводил справки о своем отце и потом - после смерти матери, когда мы уже перебрались в Россию. Но увы. безрезультатно.
– Так вот откуда у вас такая странная
– Да.
– кивнул головой Генрих, - у отца эстонские корни. Может он был сталкером и именно от него, может быть, мне досталась такая тяга к приключениям. Смешная версия. Но все возможно... Тогда, в конце восьмидесятых, проснувшись утром, я, конечно же, думал, что мне приснился страшный сон, ничего более. Но днем под маминой кроватью я нашел рваный мужской носок... Этот сон снился мне целых два года. И сниться он прекратил только тогда, когда мы с матерью переехали жить к деду в Рязань.
– Все наши страхи и комплексы родом из детства, - наставительно заметила Екатерина.
– они и формируют наше мировоззрение.
– А вам, наверное, снилось что-нибудь романтичное?
– слегка демонстративно парировал Данзас.
– В детстве я мечтала стать укротительницей. Это и опасно, и интересно, и очень неординарно. Мне хотелось, чтобы могучие хищники меня слушались. Меня, маленькую девочку. Я люблю риск, люблю, когда вокруг сильные и опасные противники. А кроме того, мне нравится, когда выполняют мои команды, тем более дикие звери, которые могут меня разорвать в две секунды. Вот я выхожу в ярком костюме, тигры и львы рычат на меня, они хотят разорвать меня в клочья, а вместо этого покорно садятся на свои тумбы, ездят на велосипедах, ходят по доске, качаются на качелях. Я кладу им свою белокурую голову в громадную пасть, и под охи и ахи восхищенных зрителей их глаза светятся зеленым огнем от злобы и недоумения. А я медленно вынимаю голосу из пасти, щелкаю хлыстом и раскланиваюсь во все стороны. И вот уже не звери, а цирк ревет от восторга...
– Екатерина вошла в экстаз, она облокотилась спиной на стену дома, ее руки слегка дергались.
– Ваши мечты частично сбылись, - искоса взглянув на нее, заметил Генрих.
– только вместо животных были люди. Тоже нравилось, когда вас слушаются, вам подчиняются?
– Попробовали бы они не подчиняться, - с некоторым недоумением взглянула на Генриха Екатерина.
– больше всего в таких ситуациях мне нравилось подрубать ноги непослушным. У меня была такая спецдубинка - цельная стальная палка, залитая резиной. Очень хорошо прочищала мозги.
– Удовольствие получали?
– нет, не особо было приятно общаться Генриху с этой женщиной.
– Систему придумала не я, - спокойно произнесла Екатерина.
– существуют определенные правила, не хочешь им подчиняться - получай. Мое дело было следить за их выполнением.
– Но тем не менее вы ушли оттуда?
– Не хотелось всю жизнь оставаться в холодном и зачуханном Миассе. Наш контингент приходит и уходит, отбыв срок, а пять с половиной лет там отбахала, словно за разбой какой-нибудь. Вот и решила там не оставаться, а уехать в Москву. Тем более, у меня мама врач, так что способности есть.
– А отец?
– Папа военный, поэтому я с четырнадцати лет могу собрать
'Да уж', подумал Генрих, вспоминая кадры на записи, как Екатерина расстреливает мирных жителей.
Паузу нарушил появившийся Виталий.
– Вы мне нужны...
– замялся он, оглядев всех троих.
– надо кое-что уточнить...
– повел он к дому Евгения и Екатерину.
– вам же, Генрих, советую отдохнуть: вы пойдете в головном отряде группы. Инструктаж проведет вечером Борис Николаевич.
Они втроем скрылись в доме, оставив Генриха одного.
Соловьев открыл свой ноутбук, дождался, пока компьютер загрузится, после чего вставил CD-диск, развернул его содержимое. И остолбенел...
На экране возник Ван-Дамм с расквашенной физиономией.
– Что это, Евгений?
– Борис Николаевич, грозно нахмурившись, повернулся к адъютанту.
– Где запись? Ты решил меня обмануть? Ты разве не понимаешь, что нам грозит?
Но было заметно, что адъютант и сам обескуражен. Неверов непонимающе глядел на небольшой ноутбук, словно считал сам компьютер причиной потери секретных материалов.
– Дайте мне посмотреть. Этого просто не может быть, - наконец произнес Неверов, поднимаясь с места.
– Поставьте другой диск.
– Здесь же всего один диск!
– Соловьев буквально впился взглядом в лицо адъютанта.
– на столе лежал только один диск. И на нем записан вот этот фильм.
– Я ничего не понимаю.
– Евгений взял в руки компакт-диск, повертел его в руках.
– диск находился все время в компьютере, о нем никто не знал, за исключением тех, кто в курсе. Но я не знаю, когда его успели подменить. Действительно не знаю!
– Всеволод, - Соловьев взглянул на психолога, - кто-то еще заходил в комнату?
– Генрих. Только он, - Решко взял в руки ненужную болванку.
– по его словам, он хотел посмотреть электронную почту, ему разрешили.
– Послушай, Сева. От этого сейчас зависит чрезвычайно много. У него что-нибудь было в руках? Ты не обратил внимания?
– Нет, я зашел, а он уже выключил компьютер...
– пояснил Решко и вдруг замер на мгновение, видимо, вспомнив какой-то момент.
– когда я разговаривал некоторое время назад с ним, я почувствовал в его голосе фальшь. Он торопился, зачем-то спешил. Судя по всему, как я теперь понимаю, он поменял диски.
– Да, он заходил в дом сразу после взрыва вертолета, - сказала Екатерина, пристально смотря на полковника.
– Перед этим он, как мне помнится, зачем-то копался в соседнем дворе. Зачем? Может быть, ты нам расскажешь, Виталий?
– Он копировал в блокнот рисунки с плиты в соседнем дворе. Я уверен, ребята Бумеранга порезвились там некоторое время назад, - Терпугов развел руками.
– думаю Усминский, да, твой ученик, Сева. А у Данзаса есть самостоятельное мышление. Зарисовывать эти все значки он не стал бы, если только...
– Терпугов на мгновение задумался. Потом медленно проговорил: - если только он не догадался, сопоставив кое-какие факты. А теперь диск с информацией, полагаю, у него.