В поисках любви
Шрифт:
Глава 21
Еще никогда в жизни Эмма не падала в обморок, но сейчас она была близка к этому. У нее зашумело в ушах, перед глазами завертелись круги, ноги мигом ослабли и подкосились. Она пошатнулась и взмахнула руками, чтобы ухватиться за что-то, но опоры рядом не оказалось. В последнее мгновение ее подхватил Сикандер, не дав упасть. Она прильнула к нему, изо всех сил стараясь не лишиться чувств.
– Дыши глубже, – лаконично посоветовал он. – Сейчас тебе станет легче.
Но Эмма не могла прийти в себя. Перед
Постепенно дыхание ее восстановилось, она смогла оглядеться вокруг. Сакарам поднялся по ступенькам и встал рядом с Сикандером. Он был, как всегда, спокоен, лицо ничего не выражало.
– Убийца! – Эмма вырвалась из рук Сикандера. – Ты убил человека с такой легкостью, словно это муха!
Невозмутимый Сакарам перевел взгляд на нее:
– Покарать его – мой долг, мэм-саиб.
– Ты отнял у него жизнь. За что? За правду?
– Он предал свою «соль», мэм-саиб, и получил по заслугам.
– О чем ты говоришь?
– Он забыл о преданности и чести, и я покарал его за это. Разве кто-нибудь еще протестует? Никто! Все знают, что он заслужил смерть.
Эмма оглядела толпу индусов. Действительно, никто не возмущался, не плакал, даже не смотрел на убитого. Толпа медленно рассеивалась, словно ничего не произошло, и люди спокойно возвращались к работе.
– Что с ними? – крикнула Эмма, все еще не оправившаяся от шока. – При них совершено убийство – и они преспокойно расходятся?
– Успокойся, Эмма. – Сикандер взял ее за руку. – Пойдем в дом. Не выставляй себя на посмешище.
– Если мэм-саиб желает чаю, я распоряжусь, чтобы его немедленно принесли, – сказал Сакарам. – Не беспокойтесь, здесь сейчас же приберут.
– Убери руки! – крикнула Эмма, вырываясь. Сикандер, казалось, не услышал ее крика.
– Пойдем, Эмма. Ты скоро придешь в себя. Здесь тебе все равно делать нечего. Сакарам сам обо всем позаботится.
– Я никуда не пойду. Я уезжаю в Калькутту, а оттуда при первой же возможности – обратно в Англию. Вы оба – чудовища, ваша страна чудовищна. Я хочу уехать, вернуться в цивилизованный мир. Если ты мне не поможешь, я сама уйду отсюда завтра же утром.
Сикандер тяжело вздохнул:
– Это нервы, Эмма. Ты сама не отдаешь себе, отчета, что говоришь.
– Неправда! Я готова отвечать за каждое свое слово. Я уеду завтра утром. Ты меня не остановишь, Си… Вам меня не удержать, мистер Кингстон. Советую примириться с неизбежностью.
– Эмма… – начал было он, но она отказывалась слушать. Довольно! Чаша ее терпения переполнилась. Индия и впрямь чудовищная страна. Не надо было сюда приезжать! Она не могла привыкнуть к этой дикости, распущенности, вспышкам насилия, аморальным общественным установкам, жестокости, нищете, необъяснимому поведению окружающих… Этот день навсегда останется в ее памяти. Что бы кто ни говорил, часть вины за происшедшее лежала на ней самой и Сикандере. Сакарама еще можно было простить: у него
– Послушай, Эмма! Когда ты обо всем поразмыслишь, когда ты…
Хватит! Она подобрала юбки и бросилась туда, где было ее единственное убежище, – в свои покои на втором этаже.
Только поздно вечером Алекс набрался храбрости, чтобы заглянуть к Эмме. К этому времени Сакарам позаботился об обоих трупах: их положили в простые дощатые гробы и сожгли на одном погребальном костре в глубине джунглей. Однако у самого Алекса еще оставались дела: он провел некоторое время в зенане, утешая ее обитательниц и убеждая их, что он скорбит о смерти Лахри и собирался поступить с ней по справедливости, хотя его привязанность отдана теперь мэм-саиб.
Безутешнее остальных была Гайятри. Алекс не знал, понимает ли она, что произошло и почему, но видел, что, найдя умирающую Лахри, прижимающую к себе ядовитую змею, глухая женщина испытала сильнейшее потрясение. На протяжении нескольких часов после этого она издавала звуки, выражавшие ужас и горе. С другой стороны, Лахри заменила в постели господина ее собственную сестру, поэтому ее горе казалось Алексу чрезмерным. Он не помнил, чтобы она так же безутешно оплакивала его жену; видимо, ее больше всего потрясло то обстоятельство, что Лахри намеренно рассталась с жизнью.
Оставалось позаботиться еще об одном: запретить держать в корзинах опасных змей в роли домашних любимиц. В зенане давно держали кобр и гадкж-крейтов, но раньше Алекс не думал о том, как это опасно. Борясь со скукой, особенно во время его длительных отлучек, Лахри завела себе целый зверинец, в том числе кобру, заползшую в дом через сток в купальне, и нескольких крейтов, тоже случайно попавших сюда в разное время. Спасая змей от смерти, она поместила их в корзины с крышками и кормила грызунами, за которых расплачивалась с деревенскими ребятишками сладостями. Удивительно, что змеи не отплатили ей за добро укусом еще раньше; видимо, здесь сыграла роль ее осторожность, из-за которой Алекс и закрывал глаза на столь опасное увлечение.
После смерти Лахри он распорядился, чтобы всех имеющихся в доме зверьков и рептилий выпустили на свободу в джунгли. Он лично подарил свободу ручной белочке Лахри, удивительному созданию с огромными золотистыми глазами и шелковой кисточкой на хвосте, чем порадовал женщин зенаны, так как белка имела привычку кидаться на сари и драть ткань когтями.
Алекс провел в заботах весь вечер, но Эмма не выходила у него из головы. Он не мог отпустить ее, тем более теперь, когда понял, как она ему дорога и как он будет по ней тосковать, если ее лишится. До ее появления он кое-как мирился с одинокой жизнью, теперь же она казалась ему пустой и бессмысленной. Да, он любил детей, но на расстоянии, не видя их по многу месяцев. Даже живя дома, он перекладывал обязанности по их воспитанию на слуг.