В поисках любви
Шрифт:
Что это за место? Часть подвала?
Проверяю обойму. Два патрона плотно сидят в магазине. Третий — в стволе. Чертовски мало для той твари, что я видел.
Ничего…ничего…
Он всего лишь человек.
Вспоминаю черные иглы во рту. Прозрачные глаза. Но все же…
Неимоверным усилием заставляю себя двинуться вперед. Войти в этот страшный лес из тел. Они тянутся ко мне, желая прикоснуться. Будто чувствуют мое живое тепло. Словно требуют отдать им его часть.
Холодная, изуродованная ступня касается моей щеки.
Страхи кроются
Кажется, телам не будет конца. Но, стискивая челюсти, с безумным упорством я продвигаюсь дальше. И, вскоре, миную их страшный плен.
Камень под ногами сменяется мягкой землей. Пытаюсь отдышаться, согнувшись пополам. Время утекает горными ручьями, вливаясь ледяной правдой в мое нутро.
Слишком долго.
Отхаркиваю никотиновую слизь. Обтираю рукавом вспотевшее лицо. Грудь вибрирует жарким сердцем.
Где-то впереди хлопает дверь. Словно кто-то специально, с силой ударяет ею о косяк, поторапливая меня. Давая подсказку верного пути.
Вовлекаясь в жуткие салки, поддаюсь игре. Бегу.
Туннель заканчивается деревянной лестницей в пару-тройку перекладин, и дощатой дверью сверху, сквозь щели в которой пробивается тусклый свет. Оглядываюсь назад. Пути отступления затянуты черной ширмой.
Вчера утром, когда все мы были в доме, убийца стоял под лестницей и наблюдал. Бродил по подземелью, и вновь возвращался к нам. На расстояние вытянутой руки. И если бы я не был столь надменен, то придал бы значение скрипу ступеней. Увидел бы, в узких щелях между ними, его белые глаза.
Взбираюсь по лестнице, и понимаю, что место, в которое убийца заманил меня, полыхает огнем. Выбираюсь из подпола в раскалившуюся атмосферу.
Это дом. Соседний дом через дорогу. Вижу в окне Лерину «Тойоту». Справа от меня, сопровождаемые хлопком, разбегаются по стене ярко-рыжие огненные волны. Вонь бензина пленкой обволакивает рот. Слева лопается стеклянный кувшин, расплескивая по полу закипевшую воду. Голубой, едкий дым, заполняет комнату, выталкивая меня к окну. Бью по стеклу ногой, и оно с глухим звоном рушится на крупные, острые куски. Дышу.
Огонь расползается по деревянному строению, как тысяча неизвестных науке пауков.
Перешагиваю через занявшийся половичок, и вступаю в сумрак соседней комнаты. Делаю несколько шагов вглубь. И вдруг, застываю на месте. Чувствую его за своей спиной.
— Тварь!..
Пытаюсь развернуться. Что-то тяжелое обрушивается мне на голову и взрывается брызгами осколков. Падаю на пол. Мерцающий дождь накрывает меня с головой, стучит по деревянному полу, искрится. Темная боль внутри черепа заливает глаза. Теряю сознание. Всего на миг. И когда прихожу в себя, черные измазанные грязью сапоги, стоят перед лицом. Сильные руки переворачивают меня на спину, и я вижу.
Его лицо. Но не могу поверить…
Веки закрываются.
Я соскальзываю в забытье, будто кусок злого мяса, вытолкнутый с пирса в темные воды…
…открываю глаза.
Лера сидит у стены, раскинув
Стараюсь подняться. С удивлением обнаруживаю, что пистолет снова зажат в руке.
Дом полыхает, как факел. Огонь подступает к комнате, щелкая зубами. Дрожит в дверном проеме ярким стягом, преграждающим путь.
— Лера?! — я все еще надеюсь, что она жива.
Опираюсь на руки, встаю с пола. Иду к ней. Сквозь помутневшую от дыма комнату. Сквозь закипающее пространство. Наплевав на заплетающиеся ноги. Забыв о пробитом затылке…
Падаю возле нее на колени.
Дышит. Держится окровавленной рукой за шею. Между пальцами стекает бордовая кровь.
Не видит меня.
— Лера?
Нежно касаюсь плеча. Трясу.
— Слышишь меня, девочка моя? Слышишь?..
Поднимает тяжелые веки. Кажется, приходит в сознание.
Вся в крови!
— Ан… — Узнает. Силится сказать мое имя. Сипит, не в силах совладать с разорванным горлом. — Ан…
Не может. И из глаз ее, от этого, горькими бриллиантами, ползут слезы.
— Тсс…тихо. Не говори, девочка. Ты сильная… Дай я посмотрю, что там…
Отнимаю ее руку от раны. Она не желает, чтобы я видел, но силы не равны, и спустя всего секунду, передо мной раскрывается страшная правда.
Из округлого пулевого отверстия плещет темная кровь.
Обойма выскальзывает из пистолета и падает на пол. Смотрю на нее, от злости стискивая зубы. Один патрон. Господи!..
Лера дрожит. Пытается что-то сказать. Слышу только кровь, бурлящую в горле. В слепых попытках она нащупывает мою руку и сжимает. Крепко-крепко.
— Не… не…
Красный кашель.
— Я не отпущу, Лера.
В комнату, с грохотом врывается пламя.
— Я не отпущу…
Закрывает глаза. Успокаивается.
К какой любви готово мое сердце?
И пока я думаю над этим, она отпускает мою ладонь. Оставляет свою жизнь полыхающему дому.
— Прости… Я так виноват…
Из-под опущенных век ее продолжают течь слезы. В них отражается огонь.
Поднимаюсь с колен, разворачиваясь к голодной стихии, рвущейся мне навстречу. Тело закипает от безумного жара, но я не двигаюсь с места.
— Я оставляю ее тебе.
Оранжевые языки извиваются, облизывая стены. Они готовы к дарам.
Мы в самом сердце тьмы.
— Прощай, Лера.
Стена справа занимается все сильней, прогорая до черноты. Поднимаю с пола обойму. Вставляю в рукоять и передергиваю затвор.
Эта горечь не будет иметь конца.
Гарь забивает легкие.
Стреляю в стену, выбивая из нее красные угли. Ставлю плечо и, что есть мочи, с разбега врезаюсь в горящий сруб. Проламываюсь сквозь преграду, обрушивая на себя горящие обломки. Пламя бьет в лицо, опаляет кожу. Горячие искры брызжут за шиворот, грызут спину, въедаются в пальто. Вываливаюсь на улицу, в мокрую грязь, и тут же, за спиной, с диким грохотом обваливается крыша, взметая в ночное небо тучу огненных насекомых.