В поисках наслаждения

Эссекс Элизабет

— Уж вам-то хорошо известно, что такое разруха или крах, Роксхем, верно? Интересно, кто-нибудь еще садится играть с вами в карты? Насколько я понимаю, ваши козыри, как бы это лучше выразиться, пошли на убыль?

От едва сдерживаемой ярости контуры его губ побелели.

— Нравится считать себя самой умной среди присутствующих, да? Так вот, советую запомнить, что выглядит это непривлекательно.

Как странно, но она думала о том же. Они были в этом очень похожи, она и Роксхем. Вероятно, поэтому он вызывал у нее неприятие.

Возникшую

напряженность разрядил втиснувшийся между ними человек.

— Элизабет. — Ее отец откашлялся. — Тебе пришло сообщение.

— Конечно.

Сделав легкий поклон, Лиззи отступила от Роксхема.

Но Роксхем с места не сдвинулся.

— Что это?

Он указал на официального вида пакет в руке ее отца.

— Срочная депеша, только что пришла из Адмиралтейства для Элизабет. От капитана Марлоу, осмелюсь предположить, — сказал ей отец.

Лиззи лишь рассмеялась и выхватила пакет из руки отца. Как романтично. Срочная депеша! Вполне в духе Джейми.

— Оно адресовано тебе, Элизабет, — уточнил ее отец для Роксхема, поскольку тот все еще нависал над ними. — Почему бы тебе не пройти в мою библиотеку?

— Ерунда. Это какое-нибудь любовное послание или что-нибудь в этом роде, — произнесла она с неподдельной радостью, хотя сказала это нарочно, чтобы позлить Роксхема.

С другой стороны, это должно было показать всем достаточно ясно, что они женились по любви. Хотя Роксхем был единственный, кто в силу невоспитанности сказал об этом вслух, другие тоже наверняка думали, что она скоропалительно выскочила замуж за Джейми, чтобы предупредить скандал.

— Право, не знаю, зачем ему понадобилось утруждать себя и посылать любовное письмо срочным почтовым отправлением.

Все же она переместилась к окну, где было больше света и чтобы охладить пылающие от нетерпения щеки. Его первое письмо. Хотя говорил, что писать не станет.

Ее руки слегка дрожали от возбуждения и счастья, когда она сломала печать и пробежала глазами написанное. Но слова не имели смысла. Письмо было не от Джейми.

«Мадам… Печальная обязанность… С сожалением сообщаем…»

Читая и перечитывая слова в тщетной надежде убедиться, что ошиблась, что неправильно поняла ужасную новость, Лиззи ощутила, как холод пробирает ее до костей.

— Нет! — Слова сорвались с ее губ каплями яда. — Так скоро…

В комнате вокруг стало тихо. Она подняла глаза и увидела, что все смотрят на нее. Ее колени подогнулись, и она вдруг осела на пол.

— Боже, но как же скоро…

Почему дышать вдруг стало так трудно?

— Элизабет, — бросился к ней торопливо отец. — Что такое?

И наклонился, чтобы помочь.

— Я не думала, что он умрет так скоро. Он ведь только уехал.

Ее грудь болезненно сжалась.

— Кто умер? Уж не хочешь ли ты сказать…

— Джейми. Мой Джейми. Его больше нет.

Отец забрал письмо

из ее безвольных рук.

— Да. — Для нее внезапно наступила зима, и ничто не могло защитить ее от холода. — Я думала, это займет…

— Что ты думала?

Кажется, это Роксхем спросил. А где ее мать? Она хотела к матери.

— Не могу поверить, что это случилось так скоро.

Острая боль в груди ширилась, пока не превратилась в тугой узел жгучего огня. В глазах защипало. О Господи, она плачет. Но она не должна. Она говорила, что не будет. Сжав зубы, задержала слезы, яростно моргая ресницами.

Но как же больно. Как можно испытывать такую боль, если с тобой на самом деле ничего не происходит? В нее не стреляли. Ее не травили. Но чувствовала она себя так, будто над ней учинили физическую расправу.

Она пыталась размышлять, казалось, что смотрит на гостиную откуда-то из-под воды. И сама Она стала тяжелая и неподвижная, придавленная грузом, как будто кто-то набросил на нее мокрое одеяло.

Тут она увидела лицо подошедшей к ней матери, белое от шока и горя, в складках морщин. Она обняла Лиззи и спрятала от чужих взглядов, а отец начал вежливо выпроваживать людей из комнаты. Наверное, он что-то говорил, но Лиззи не слышала.

Лица гостей перед ней расплывались. Расширенные глаза и лепечущие в ужасе рты, умолкавшие лишь на секунду, чтобы уловить страшное известие. А теперь они уйдут и разнесут повсюду, что Джейми больше нет.

Только Роксхем не торопился уходить, он в силу дурного вкуса или нездорового любопытства хотел взглянуть ей в лицо, сунуть нос в ее боль, в то время как другие гости отводили от нее глаза, создавая видимость уединенности, чтобы она могла дать волю чувствам. Но только не Роксхем.

— Выведите его вон! — выкрикнула она истеричным голосом. — Уберите его с глаз моих.

Слишком он был похож на Джейми.

Джейми…

Он ушел. Навеки. Как и говорил.

Мягкие, заботливые руки обняли ее за локти, приподняли и отвели к креслу. Это была Селия, которая подошла к ней вместе с матушкой, чтобы утешить и присесть рядом. Садясь, они сильно стукнулись коленками, но Лиззи едва это почувствовала — слишком велика была боль в груди и горле.

Селия обняла ее за плечи и что-то тихо говорила.

Но в голове Лиззи звучало лишь эхо ее собственного насмешливо-холодного голоса: «Ты же говорила, что всегда хотела быть вдовой».

Глава 11

В то время как мир вокруг нее рушился, в Лиззи жила одна мысль, одна нужда: она должна вернуться в Гласс-Коттедж. Если бы она могла сейчас вернуться туда, в то место, где была такой счастливой с Джейми, ей стало бы легче.

Ее сердце перестало бы колотиться и вздрагивать, и пронзительная боль, которая каждый раз накатывала, когда она вспоминала о нем, забыв на время, что он умер, ушла.