В поисках невидимого Бога
Шрифт:
Каждое время года приносило новые радости. Зимой на снегу можно было различить следы зверей, ведущие к норам, скрытым в скалах и среди деревьев. Весной и летом холмы покрывались ковром из множества диких цветов: разные колокольчики, льнянка, водосбор, ястребинка и исчезающая орхидея калипсо, которая, по мнению ботаников, формой напоминает башмачок морской нимфы безмолвия Калипсо, на семь лет задержавшей легендарного Одиссея на своем волшебном острове. Осенью, когда дрожащие листья осин желтели, а в лучах низкого солнца отливали темным золотом, мы с увлечением наблюдали, как маленькие зверушки делают запасы на зиму.
Вскоре, однако, обнаружилось, что
Этим трудности не ограничились. В первую весну мы посадили небольшую осиновую рощицу, удобряли почву и регулярно поливали саженцы. Осинки хорошо принялись и росли до тех пор, пока их не обнаружили лоси, которым молодые деревца пришлись по вкусу.
В дымовую трубу и вентиляцию то и дело попадали белки. Еноты портили кровельную дранку, бурундуки поедали посаженные нами цветы, а кроты и суслики подрывали корни фруктовых деревьев. Одним словом, оказалось, что, подобно всему остальному миру, наш маленький рай — не совсем рай. Могу представить, как среди зверей в лесу разнеслась весть: «Слыхали? Появились новые люди! Белки и еноты — вам крыша, дятлы — вам стены. А теперь давайте поделим растения…»
На новом месте жительства я постиг, что наш мир, во–первых, благой, во–вторых — падший, а в–третьих, его можно спасти. Первое я понял, как только приехал сюда и выглянул в окно. Второе – постепенно, когда оказалось, что наш рай не вполне гармоничен. Третье до меня дошло тоже не сразу.
Выяснилось, что кое–что можно исправить. Чтобы отпугнуть дятлов, я стал вешать на стены сруба резиновых змей, керамических сов и яркие пластиковые мешки. Трубу и вентиляцию мы закрыли от белок экранами, а на кротов пришлось ставить ловушки. Деревья же и кусты я обрызгивал специальными составами, запах которых якобы отпугивал оленей (толку, впрочем, было маловато).
Этот цикл — благость, падение, спасение — можно выявить во всем, что существует на нашей планете. Секс, семья, Церковь, экономика, правительство, корпорации — во всем можно уловить благоухание добра. Но к этому благоуханию обязательно примешивается зловоние порчи, и все требует медленного и долгого процесса очищения, исцеления, спасения. Таков и основной сюжет Библии, и сюжет всей человеческой истории.
Мир — благой.Это засвидетельствовал Сам Творец. Книга Бытия завершает описание каждого акта творения словами: «И увидел Бог, что это хорошо» (Быт 1:4, 10, 12, 18, 21, 25). А по окончании сотворения Бог увидел: «Все, что Он создал, и вот, хорошо весьма» (Быт 1:31).
Работая под тихую музыку в уютном кабинете у подножия Скалистых гор, я легко верю в благость мира. Буквально час назад сытая лиса в роскошной зимней шубе погналась за белкой, но без особого энтузиазма, скорее для порядка. Белка легко удрала и до сих пор сидит на ветке, взволнованным стрекотом высказывая свое возмущение в адрес лисы. С темных елей слетают на кормушку птицы, а затем возвращаются обратно, чтобы расщепить ухваченные семечки. Я мог бы открыть
В прошлые выходные я побывал в Чикаго и посетил концерт, на котором исполнялись две мессы: одна Моцарта, а другая — Антона Брукнера. Сопрано из Италии и меццо–сопрано из Германии, голландский тенор и баритон из Исландии. Концертом вдохновенно руководил аргентинский еврей Даниэль Баренбойм. Под сводами красивого зала звучали музыка Чикагского симфонического оркестра и голоса филармонического хора. Хор на латыни воспел «Слава в вышних Богу» и вознес хвалу Сошедшему с небес Агнцу Божьему, Который победил грехи мира. Во время этого действа, казалось, раскрылись врата небес. И мне, унесенному потоками классической и романтической музыки, было несложно и радостно верить в благость мира.
Но спустя десять минут, когда я выходил из концертного зала, мои, казалось бы, навсегда умолкнувшие сомнения вновь подали голос. Вдоль тротуара выстроились попрошайки, надеясь на подачки от богатых меломанов. Недавно выпавший снег превратился в серую слякоть. Таксисты, соперничая за пассажиров, сердито жестикулировали и гудели в клаксоны. Добро пожаловать в реальный мир! Если бы я вдруг начал петь: «Свят, Свят, Свят Господь Саваоф», меня как пить дать забрали бы в полицию.
Это зло не сотворено. Оно человеческое, напоминаю я себе. Оно марает мир, который изначально благ. Бомжи ночуют на чикагских улицах не потому, что нет ресурсов на постройку социальных центров, а потому, что у кого–то нет сострадания и совести. В мире достаточно еды, чтобы накормить всех нуждающихся, а голод — следствие людской жадности и несправедливости.
Начиная с блаженного Августина, христианское богословие утверждает, что вещи, которые мы называем плохими, на самом деле хорошие, просто вид их искажен, исковеркан. Ложь корежит истину, сексуальная распущенность заливает черной грязью красоту физической любви, пищевая зависимость сводит на нет добро от еды и питья. Зло, не способное создать хоть что–то свое, паразитирует на добре. Как замечает бес Баламут, «удовольствие — Его изобретение, а не наше. Он сотворил все радости и развлечения, а наши научные поиски до сих пор не дали результатов» [37] .
37
К.С. Льюис. «Письма Баламута». Перевод Н.Л. Трауберг и Т.О. Шапошниковой.
Да, многое в нашем мире благом не назовешь. Однако я стараюсь видеть за явным или мнимым негативом глубинное добро. Взять хотя бы человеческое тело: от доктора Пола Брэнда я воспринял, что можно «подружиться» с теми физиологическими процессами, которые мы обычно воспринимаем как враждебные. Практически все неприятности, связанные с нашим телом — нарывы, мозоли, пот, лихорадка, кашель, рвота и особенно боль, — являются защитной реакцией организма. Без этих предупреждающих знаков наша жизнь оказалась бы в большой опасности [38] .
38
О положительной роли боли можно прочитать в книгах Пола Брэнда и Филипа Янси «По образу Его» (М.: Триада, 2010) и «Ты дивно устроил внутренности мои» (М.: Триада, 2009). — Прим. ред.