В поисках Нигера
Шрифт:
Центральная часть рынка вымощена бамбуком. Здесь продаются самые ценные товары. Нанятые музыканты своей игрой стараются привлечь внимание покупателей к палаткам, где красуются красные шелковые и тончайшие белые и синие хлопчатобумажные ткани, различные серебряные и медные украшения, шерстяная одежда, холодное оружие и т. д.
В специально отведенном месте продают рабов Они сидят под двумя длинными навесами (под одним — мужчины, под другим — женщины), выставленные для всеобщего обозрения. Их владелец обычно находится неподалеку. Покупатель же, замечает Клаппертон, тщательно «рассматривает язык, зубы, глаза, конечности, стремясь обнаружить повреждения и дефекты».
В свой дневник Клаппертон довольно часто заносит впечатления о положении рабов в странах
Как видим, оценка работорговли Клаппертоном была недалека от той, которую двумя годами раньше дал Лэнг, путешествуя по внутренним районам Сьерра-Леоне. Несомненно, сведения о работорговле, относящиеся ко времени, когда она была запрещена, а Англия провозгласила себя основным борцом против контрабанды «живого товара», представляли особый интерес, хотя и не всегда гармонировали с точкой зрения высокого лондонского начальства британских путешественников 20-х годов прошлого века.
А ведь помимо трансатлантической торговли, начатой европейцами в XVI веке и продолжавшейся три с половиной столетия, существовали и транссахарские пути. По ним невольники из Западного Судана издавна доставлялись в страны Северной Африки. Работорговля была настолько выгодной, что могущественные мусульманские государства, лежавшие к югу от Сахары, совершали ежегодные рейды за рабами в соседние страны, населенные неисламизированными народами, иногда под лозунгами «священной войны», но чаще — без всяких оправданий.
«Миссия в Борну» как раз пересекала Сахарскую пустыню по одному из караванных путей (протянувшемуся от оазиса к оазису на 700 миль), который еще использовался работорговцами. Путешественники были буквально в ужасе от встречавшихся на каждом шагу признаков человеческих страданий и смертей. Бывало, что в течение двух дней пути им попадалось вдоль дороги по шестьдесят-восемьдесят человеческих скелетов, скованных попарно.
Впрочем, времена менялись, а с ними — и представления о выгоде. Как сообщал Клаппертон позднее, и письме от 6 января 1825 года, султан Мухаммед Белло дал согласие запретить торговлю людьми в своих владениях в обмен на обещанные ему торговые контакты и политические связи с Великобританией[48]. Об этом же упоминалось и в письме султана к Георгу IV.
Здесь нам придется сказать, что, несмотря на шумное участие официальной Британии в кампании за пресечение работорговли, практики в министерстве колоний занимали по данному вопросу более чем осторожную позицию. В инструкциях «миссии в Борну» вообще нс содержалось никаких упоминаний об отношении к Рыботорговле. Правда, эта проблема сразу же возникает и письмах путешественников, которые с ней непрестанно сталкиваются. Однако за три с половиной года пребывания экспедиции в Западном и Центральном Судане министерство колоний всего лишь дважды (в письмах от 22 апреля 1822 года и 9 октября 1823 года) находит нужным затронуть этот вопрос. И в обоих случаях Аудни получает всего-навсего осторожное указание воздерживаться «от любого шага, который мог бы дать малейшее основание для предположения, что Вы одобряете эту практику, возмущающую все человечество». В ведомстве лорда Батерста явно не хотели ни в какой мере связывать исследование Африки с кампанией за запрещение работорговли.
В то же время сами путешественники не остались равнодушными к этой
Наконец 22 февраля 1824 года в Кано прибыл гонец от султана Сокото с повелением направить Клаппертона в столицу государства, снабдив его всем необходимым для этого путешествия. 16 марта лейтенант Клаппертон без особых приключений прибыл в Сокото. Большая толпа народа собралась посмотреть на европейца— первого, которого видели в этих краях. «Все — и молодежь, и старики — сердечно приветствовали меня», — отмечает лейтенант. Путешественник был препровожден в дом «везира» (так он передал местный титул гададо), а на следующее утро шотландца принял сам Мухаммед Белло, сын и преемник Османа дан Фодио, вступивший на престол вновь созданной державы Сокото еще при жизни отца, в 1809 году.
«Он сидел на небольшом ковре, между двумя колоннами, поддерживающими потолок, — рассказывает Клаппертон. — И стены, и колонны были выкрашены белой и голубой краской. У задней стены было сооружено нечто вроде камина. По обе стороны от него стояли кресла. На одном — железная лампа… Султан приветливо осведомился о том, как я перенес путешествие». Потекла беседа о Европе, о религии, астрономии, философии и других предметах, интересовавших «повелителя правоверных», который, в частности, поразил лейтенанта отличным знанием различных религиозных течений и ересей европейского средневековья, таких, например, как несторианство или социнианство[49].
Как и ал-Канеми, правитель Сокото уделил Клаппертону большое внимание и проявил, казалось бы, полное понимание задач «миссии в Борну». Он возвратил лейтенанту даже дневник и другие бумаги его ненавистника Денэма, захваченные у того во время злосчастного похода в Мандару. Однако при этом не преминул выразить недоумение по поводу того, зачем потребовалось английскому путешественнику участвовать и набеге на территорию его, Мухаммеда Белло, государства[50].
Во время первых бесед султан обещал оказать помощь в достижении основной цели миссии — Нигера и разрешил посетить Яури и Нупе.
При дворе Белло, который сам был высокообразованным для своего времени человеком и покровительствовал наукам и искусствам, находилось много ученых, путешественников, торговцев из других африканских стран. Клаппертон воспользовался этой возможностью, чтобы расспросить их о Нигере. Весьма уважаемый араб Мухаммед Гумсу, который прожил несколько лет в Яури[51] и провел три года в плену у йоруба, на правобережье Нигера, сообщил, что Кворра впадает в море у Фунды, немного ниже города Раки[52]. Эти сведения подтвердил и сам Мухаммед Белло, который, как записывает гость, «начертил на песке направление Кворры и сказал, что она впадает в море у Фунды». Клаппертон попросил сделать для него карту, что ему и было милостиво обещано. Однако, когда спустя месяц карта была готова, лейтенант обнаружил, что она совсем не подтверждает сведений, сообщенных ему ранее Гумсу и султаном. На этой карте Нигеру к югу от Нупе было придано восточное направление, со всей очевидностью ведущее к Нилу. Дабы не возникало на этот счет никаких сомнений, к карте было приложено пояснение: «Это — река Кворра, которая достигает Египта и называется Нилом». Таким образом, карта противоречила всему тому, что говорили до этого Клаппертону и что он сам узнал позднее.