В поисках оружия
Шрифт:
Каждый легко раненный стрелок, приходящий на перевязочный пункт, должен был обязательно принести с собой свою винтовку. Установили строгие взыскания за утерянное оружие. Помимо этого, организовали тщательную проверку всех деревень, сел и местечек в тылу расположения войск, так как стало известно, что население часто подбирает оружие и прячет его. Рассказывали также о случаях, когда были пойманы какие-то подозрительные личности, предлагавшие солдатам купить винтовки. Здесь приходилось, конечно, считаться и со шпионской работой неприятеля. Кстати говоря, она велась весьма интенсивно.
Помню, как поразил меня один факт, происшедший вскоре после моего прибытия на фронт. Мне пришлось ехать из Белостока в Ломжу. Явился к этапному коменданту и предъявил ему командировочное
Вскоре мы отправились... Перед нами расстилалась далекая снежная равнина. Местность вплоть до неприятельских позиций - открытая. Вдруг наше внимание привлекло одно странное обстоятельство. Горели две березы, росшие около шоссе. Кому понадобилось поджигать березы, и притом именно две - по числу только что прошедших полков? Горящие деревья, вероятно, были хорошо видны неприятелю. Мы подбежали к деревьям. На снегу разлит керосин. В том, что это сделала шпионская рука, уже не было сомнений. Мы стали срубать шашками горевшие сучья. Топора не оказалось, и нам не удалось окончательно затушить эти два сигнальных факела.
Винтовка в "лазарете"
Вновь были открыты этапные мастерские, эти своеобразные "лазареты" для оружия. Они получили теперь правильную организацию, в них работали опытные мастера и оружейники.
Все принятые меры значительно ускорили кругооборот винтовок - от сбора на поле боя до возвращения в строй. "Легко раненные" винтовки сейчас же "перевязывали" - чистили, смазывали, подвергали несложным исправлениям. Все это делали передовые "перевязочные пункты" - этапные оружейные мастерские. Долгим странствиям в тыл подлежали лишь "тяжело раненные" винтовки, требующие более сложных работ. И скоро передовые этапные мастерские стали исправлять до 100 тысяч винтовок в месяц.
В середине февраля меня командировали в 12-ю армию, расположенную на фронте Остроленка - Ломжа, и поручили организовать здесь этапные мастерские. Дело это оказалось далеко не легким. Надо было найти подходящее помещение, подобрать квалифицированных оружейников и мастеров, раздобыть где-то необходимое оборудование, инструмент, а также различные весьма важные мелочи - ветошь, паклю, ружейное сало.
Все это постепенно удалось достать, но оставалось самое главное: найти запасные части. В этом отношении были использованы все возможные пути. Мы сдирали некоторые детали с винтовок, оказавшихся совершенно негодными. Но таких было сравнительно мало. Потом я направил одного из толковых оружейников со слезными письмами в Варшаву и Двинск. Здесь ему предстояло раздобыть некоторое количество запасных частей в тыловых мастерских. Наконец я послал просьбу непосредственно в Оружейный отдел Артиллерийского комитета. И мне как "своему человеку" оказали помощь, прислав с Сестрорецкого оружейного завода комплект запасных частей.
Вскоре в мастерских Ломжи и Остроленки началась дружная работа по "лечению раненых винтовок". Жил я тогда в Ломже при штабе 12-й армии. Каждый день рано утром заходил в мастерскую и проверял положение дел. Со всех сторон - из расположенных вблизи частей, госпиталей, от корпусных командиров - к нам везли винтовки.
Работа кипела. На двор мастерской приезжали фурманки, нагруженные оружием. Солдаты нашей команды разбирали его и тут же передавали особо назначенным стрелкам, которые прежде всего проверяли каждую винтовку, не заряжена ли она. Винтовки поступали непосредственно с полей сражений, и в магазине или стволе могли остаться случайные патроны. Стрелки открывали затвор, направляя дуло винтовки вверх, и разряжали ее, если там оказывался патрон. Так мы избегали несчастных случаев, которые были нередки в починочных мастерских.
Затем винтовки переносили в дом. В первой большой комнате устроили небольшой склад оружия. Для этого
В следующем помещении происходило уже исправление оружия. Это была душа мастерской. Тут хлопотали квалифицированные рабочие-оружейники. Мы установили своего рода конвейер: каждый рабочий исполнял только одну определенную операцию и передавал затем винтовку или ее части другому. Первый осматривал канал ствола. Он следил за тем, чтобы не было больших раздутостей, кривизны, погибов от внешних ударов и т. п. Здесь определяли лишь годность винтовок к бою в широком смысле этого слова. Многое из того, что в, мирное время было бы неминуемо забраковано, признавалось теперь годным, по нужде терпимым.
Второй оружейник проверял штыки. Ударами молотка он выправлял погнутые штыки, проверял отточку конца лезвия. Самая большая и кропотливая работа заключалась в исправлении штыков, имеющих качку на стволе. Эта неисправность встречалась очень часто, между тем она неблагоприятно сказывается на кучности боя. Это случается по двум причинам. От частого надевания и снимания штыка разнашивается его трубка, которая насаживается на ствол. Разношенные штыковые трубки обжимали на особом приборе. Штыковую трубку вставляли между двумя плашками, которые при вращении рукоятки равномерно сдавливали ее. Если обжатие получалось чрезмерным, рабочий брал специальную коническую развертку и немного рассверливал канал трубки. Другая неисправность в закреплении штыка происходила от изношенности штыкового хомутика. Такой хомутик приходилось снимать с трубки, потом рабочий легкими ударами молотка по зубилу нагнетал металл, то есть немного поднимал его на верхнем срезе хомутика, а затем осторожно опиливал край напильником. Так достигалось плотное закрепление хомутиком надетого на ствол штыка.
Были у нас оружейники, которые специализировались на исправлении подающего механизма. Отведя затвор назад, оружейник заряжал винтовку пятью поверочными патронами - без пороха. Открывая и закрывая затвор, он проверял правильность подачи патронов из магазина в патронник. При этом патроны выбрасывались из винтовки отражающим зубом отсечки. Чтобы не собирать их всякий раз с полу, мы приделали к верстаку с правой стороны особое полотнище, на которое и падали патроны. Но вот рабочему попадается винтовка, у которой патрон уткнулся пулей в переднюю стенку ствольной коробки. При прежних патронах с тупой пулей таких дефектов не бывало: пуля скользила своей округленной головкой по округленному же скосу ствольной коробки и направлялась в патронник. Новые же пули нередко утыкались острым концом в срез коробки, и патрон заклинивался. В результате сильно понижалась скорострельность. Поэтому, встречаясь с утыканием пули, мы обязательно заменяли старую отсечку-отражатель новой, приспособленной для стрельбы остроконечным патроном. У последней был более короткий зуб, и патроны занимали более высокое положение в магазине; теперь верхний патрон не мог уже уткнуться носиком своей пули в срез коробки, а приходился против ее закругленной части. Собранная винтовка вновь проверялась поверочными патронами.
В четвертой комнате хранились исправленные винтовки, также стоявшие рядами в деревянных пирамидах. Но теперь они имели уже совсем другой вид. Они были в полной исправности, тщательно вычищены и смазаны. Иначе говоря, опять готовы к бою.
Постепенно нам удалось довести пропускную способность мастерской до 200-250 винтовок в день. А если очень поднажать и работать ночью, то можно было исправлять ежедневно до 350 экземпляров. Примерно столько же давала и мастерская, организованная мною в Остроленке, куда я изредка наезжал. В месяц это составляло на 12-ю армию около 20 тысяч винтовок. Подобным же образом было организовано дело и в остальных четырех армиях Северо-Западного фронта. Так фронт мог получать каждый месяц до 100 тысяч исправных винтовок.