В поисках ответов

Пастырь Роман

Оставалось разобраться, он заранее знал о слежке и подобрал меня, чтобы использовать для отвлечения внимания, или это вышло случайно?

— Так что там с Пауком? — перевёл тему старик.

Я рассказал в общих чертах, что случилось. Напомнил и про проблему сестры.

— Предлагаешь устроить налёт на этих ребят? — заключил Гроссен.

— Да.

Эта мысль не вызвала внутреннего отторжения. После того как я вытянул силу из наблюдателя, до сих пор хотелось залезть в душ и ожесточенно потереть кожу самой грубой мочалкой, чтобы смыть налипшую грязь. А в отношении этих похитителей

талантов, даже если они никак не связаны с моей сестрой, сомнений я не испытывал. Они не промышляют чем-то мирным. Они ломают чужие судьбы. Подруги Сони тому доказательство.

— Это приведёт к конфликту с Пауком.

— Я научился прятать мысли от него.

— Не будь таким наивным. У тебя есть мотив. Если случится нападение, он первым делом подумает про тебя и не верхний слой мыслей считает, а устроит полноценный допрос.

Об этом я не подумал. Но и отступать было нельзя.

— У меня нет выбора.

Если Паук не хочет или не может мне помочь, значит, нам не по пути.

— К тому же разве вам не интересно разобраться и с ним тоже?

— Мне интересен Еретик.

— А как он выглядит?

Старик покосился на меня с подозрением.

— Высокий, темные волосы, нет глаз, — перечислил он.

— Я его видел.

Разной реакции я ожидал. Но не того, что Гроссен резко даст по тормозам. Отчего меня кинуло вперед, и я бы расшиб себе лицо, не успей выставить руку.

— Повтори. Что ты сказал? — отчеканил он каждое слово.

Мне захотелось послать его за такие выходки, но сейчас был не тот момент.

— Любит одеваться со вкусом. Вместо глаз — уродливые шрамы. Видел его недалеко от школы в Низинах.

Старик вышел из машины. Метался некоторое время, а потом со всей дури ударил по колесу. Потом ещё раз — по задней двери. Обогнув машину, он резко открыл мою дверь и потребовал:

— Рассказывай!

Я вылез наружу. Просто потому, что когда рядом беснуется старик Гроссен, лучше иметь пространство для маневра.

— Нечего рассказывать. Я его сначала за бомжа принял. Он сидел в переулке и попросил еды. Дал ему шоколадку, на этом всё закончилось. Второй раз видел, когда с девушкой шёл. После этого на нас напала собака. Мог он натравить?

— Какая ещё собака? — раздраженно свёл брови к переносице старик.

— Вы же сами наблюдали за мной, — припомнил я, как он читал нравоучения. — Должны были видеть и нападение.

Старик зажмурился что есть сил и начал остервенело массировать лицо. Когда ладони пошли вниз, кожа натянулась так сильно, что стали видны глазные яблоки, нижняя их часть.

— Значит, он знает, что я здесь. — сказал Гроссен, отходя от меня, после чего нервно рассмеялся.

В этот момент я окончательно убедился, что старик спятил. И я мог представить, что он ощущает. Сам нахожусь в такой ситуации, когда не знаешь, чему верить. Не разобрать, какие мысли, чувства и желания твои, а какие наведенные.

— Ты с ним говорил? — старик резко обернулся. Его рука напряглась, и было видно, если ответы ему не понравятся, пристрелит здесь и сейчас.

— Нет, — дал я ответ, смотря ему в глаза. — Если не считать того раза, когда отдал ему шоколадку.

Гроссен с минуту

сверлил меня взглядом, а потом рассмеялся, на этот раз наполовину менее безумно, чем раньше.

— Кинуть Еретику шоколадку, как бездомному, — расхохотался он, — Хотел бы я это видеть. Что ж… — старик успокоился. — Значит, он и правда в этом городе. Хорошая новость. То, что узнал о тебе и обо мне — безусловно, плохая, но таковы условия игры. Садись в машину, малец. Подброшу до дома.

Ехали в гробовой тишине. Я старался ни о чем не думать. Не чувствовал себя в безопасности, чтобы позволить себе расслабиться. Старик тоже думал о чём-то своём.

Когда поднялись наверх, в мой квартал, за несколько улиц от моего дома он остановился.

— Прогуляешься пешком, — сказал Гроссен. — Насчёт твоей сестры — ищи тех парней. Если найдешь, помогу разобраться с ними.

— Почему? — старик до этого не горел желанием помогать, но сейчас что-то изменилось, и я хотел понять что.

— Еретик амбициозен, коварен и очень умен. Уверен, он уже вписал нас в свои планы. Вопрос в том, удастся ли его подловить.

— Это не ответ.

— Малец, не тупи. Надо разворошить осиное гнездо, а там, глядишь, появится возможность добраться до этого ублюдка.

Сказано это было с такой ненавистью, что я невольно отшатнулся. Я тоже умел ненавидеть. Но не так сильно, как Марк Гроссен.

***

Сестра и отец были дома, спали. Приехал я к одиннадцати часам, но такая уж у меня семья. Отцу, который работает с утра до вечера, было не до ночных посиделок. Сестра, которая отгородилась от мира и типичных студенческих развлечений, тоже не спешила нарушать режим.

Я вздохнул с облегчением, когда ощутил размеренный фон от них двоих.

Двойное облегчение испытал, когда закрыл дверь на все замки. Глупое, иррациональное чувство. Если кто-то захочет, он легко проникнет в дом. Достаточно вспомнить старика, который проникал сюда без лишних трудностей. Когда он высаживал меня, мы обменялись номерами. Теперь осталось найти торговцев талантами и желательно сделать это быстро. Надежда, что получится вернуть украденное у сестры, не отпускала меня.

Хотелось спать. Голова раскалывалась — слишком часто я обращался к силе. Но вместо того, чтобы завалиться на кровать и отключиться, я пошёл в душ. Залез туда прямо в одежде. Обувь только у входа оставил, чтобы следов не наделать. Боюсь представить, во что я успел наступить, пока по стройке бегал. Когда ехали обратно в машине, запашок отчётливый появился.

Воду сделал потише, чтобы никого не разбудить. Звукоизоляция у нас так себе, а мне не хотелось бы, чтобы обеспокоенный отец проснулся и решил проверить вечно пропадающего сына. Обошлось. До кровати я добрался без лишних разговоров.

Достав телефон, увидел сообщение от Сони.

— Спишь? — спросил она пять минут назад.

— Нет. Но собираюсь. Я добрался до постели. А ты?

— До твоей постели я не добралась.

Сквозь расстояние чувствовалось желание Сони пошутить. Я отчётливо представил, как она написало первое, что пришло в голову, а потом смутилась и замолчала, ожидая моей реакции.