Шрифт:
Сеньор Кон-Тики: 50 лет и 33 года
Июль 1947 года… Грешная наша цивилизация залечивает тяжкие раны, нанесенные очередной большой войной, матушка-планета с тревогой прислушивается к нешуточным играм своих детей, сулящим ей раны экологические, а в безбрежном океане, вдали от всего мирского, одиноко колышется на волнах простой бальсовый плот. Океан еще чист, небо над ним не располосовано реактивными лайнерами, и никто на Земле еще не слышал об «озоновой дыре». На плоту копошатся люди, но не смуглые аборигены Южных морей, а белокурые скандинавы — «потомки викингов», как называют их в образованных кругах. Их шестеро на этом плоту: один швед с пятью норвежцами. И собрал их здесь тот, чье имя, по крайней мере в нашей стране, известно теперь и старому и малому — Тур Хейердал. В летние дни текущего 1997 года мы, как и весь мир, отмечали 50-летие события, которое не перевернуло и не потрясло мир в привычном нам драматическом смысле, но обогатило его, украсив сокровищницу человеческого бытия выдающимся духовным подвигом.
Связанный из девяти бальсовых бревен плот с портретом верховного полинезийского божества Кон-Тики («Солнечный Тики») на большом прямоугольном парусе доплыл из порта Кальяо (Перу) до рифа Рароиа, почти в центре Большого Полинезийского треугольника, одолев за 101 день 8 тысяч километров. Для шести исследователей эти девять бревен стали, наверное, столь же дороги, как стены родного дома. Плот не был брошен на рифе, его доставили сначала на Таити, а потом в Норвегию, где он и сейчас притягивает к себе людей со всех уголков Земли, став первым в истории увековеченным «парусником» такого рода.
Думается, не ошибочно будет заявить, что нам, нынешним россиянам, более других известны три норвежских имени: Нансен, Амундсен и Хейердал. Три великих исследователя, три национальных героя Норвегии, три личности, украшающие род человеческий. На небольшом полуострове Бюгдой, естественно вписавшемся в ландшафт столицы Норвегии — Осло, вечной памятью стоят три непохожих, но равно прославленных судна: могучий «Фрам» Нансена, изящная «Йоа» Амундсена и экзотический «Кон-Тики» Хейердала.
Первому довелось побывать во льдах и севера и юга; второму — впервые в истории одолеть Северо-Западный проход; третьему — открыть эпоху нового метода в изучении миграций людских племен: плавания в прошлое.
Экспедиция «Кон-Тики» (Хейердал подчеркнуто избегает слова «путешествие»: он не путешественник, он — исследователь) — пусть очень значительная, может быть, решающая, поворотная, но все же лишь одна глава богатейшей биографии удивительного норвежца. Летом 1947-го ему шел 33-й год, и к плаванию на плоту через океан он подошел через серию поступков, которые обыденному сознанию могут представляться полуфантастическими и более чем достаточными для того, чтобы на них успокоиться.
Появившись на свет от немолодых уже родителей (мать родила его в 41 год, отцу было 45), Тур вырос на юге Норвегии. Природа этой страны и в наши дни вызывает необыкновенные чувства; надо полагать, что в начале века неповторимые норвежские ландшафты могли воздействовать на восприимчивую натуру сильнейшим образом. А натура молодого Хейердала была восприимчива (сегодня Хейердал уже не молод, но натура — все та же).
Как и Нансен, он начинает с зоологии. Как и у Нансена, интерес к животным перерастает у него в интерес к людям. Но прежде он… бежит от людей. Трудно поверить, но еще в 30-х годах, и где — в Норвегии, в этом полуестественном-полурукотворном заповеднике на окраине Европы! — он уже предчувствует (или предвидит?)
Хейердал «по паспорту» — представитель западной культуры, фактически же — культуры мировой. Доказательство? Он внимательно прислушивается к словам стариков (это черта Востока), более того — к голосу древних. Старый полинезиец рассказывает ему у костра на маркизском острове Фату-Хива легенду своих предков. Они пришли на эти острова с востока. И оттуда же по воле ветров и течений катит свои бесконечные волны океан. Искра брошена, в душе молодого норвежца во всю мощь разгорается чудесное пламя жажды познания. Идет 1937-й год…
В свои 23 года Хейердал уже немало знает о культуре и истории Полинезии, и ему известно непререкаемое заключение авторитетов: Полинезию заселили выходцы из Юго-Восточной Азии, приплывшие на тихоокеанские острова с запада. Новая идея захватывает норвежца целиком. Но для научного подтверждения легенды (а мудрые старики, по убеждению Хейердала, зря не болтают!) жизнью на Фату-Хива не обойтись. К тому же и рая он здесь не нашел.
Хейердал возвращается «в цивилизацию», чтобы с головой уйти в увлекательнейшее постижение ее далекой истории. Он собирает, анализирует и сопоставляет колоссальный материал. Его убеждение в истинности того, что он услышал от старика-полинезийца, крепнет с каждым новым фактом. Свежий непредвзятый взгляд, омытый ветрами и волнами Полинезии, о которой он знает теперь не только из книг, позволяет ему по-особому увидеть тему и с новыми подходами взяться за «полинезийское поле», целиком, казалось, уже «распаханное» академическими корифеями. Для построения и доказательства своей собственной теории он, как мозаику, выкладывает в логическом порядке данные не одной и не двух наук и бьет аргументы множества так называемых узких специалистов.
Возникают новые версии. Они требуют фактических подкреплений, а значит — новых экспедиций. Хейердал уезжает за археологическим материалом на Тихоокеанское побережье Канады, и здесь его застает мировая война. Несколько лет назад он бежал от ее призрака, теперь же он зрело относится к действительности и принимает вызов.
Военная подготовка в Канаде, США и Шотландии, участие в освобождении Северной Норвегии от фашистских оккупантов. Судьба хранит Хейердала, ему еще многое предстоит совершить в мирное время — для мира. А пока война знакомит его с некоторыми из тех, кто будет плыть с ним на бальсовом плоту.
Еще перед войной Хейердал выступает в научной печати с основными положениями своей теории. Вернувшись к мирной жизни, он завершает свой труд и представляет его на суд ученых мужей. Внушительный манускрипт с бесчисленными данными разных наук — от физиологии человека до ботаники (так до него не работал ни один «полинезиаст»!), — очевидно, пугает оппонентов не только своим объемом, но и посягательством на установленные ими незыблемые истины. Спорить с энергичным энтузиастом, досконально разбирая его выкладки, утомительно. Да и зачем? Ведь можно поразить его одним-единственным, но убийственным аргументом:
— Вы что же, полагаете, что древние жители Южной Америки добрались до Полинезии на простых плотах?
— Да.
— В таком случае попробуйте сделать это сами!
И Хейердал принимает очередной вызов. Совершается то, благодаря чему его имя становится известным во всем мире. Как и имя никому прежде неведомого бога Тики.
Небывалый эксперимент расшевелил ученое сообщество. За океанским испытанием последовало длительное боевое крещение в среде более жесткой и беспощадной — в среде незыблемых догматов и установившейся иерархии. На критику Хейердал отвечал действием.