В поисках Сэма
Шрифт:
– Ах, это… да-да.
– Закос качает головой.
– Разработки доктора Ану тогда потерпели полный крах. Однако могу заверить, с тех пор, как я занялся этой проблемой, технология передачи памяти была значительно улучшена - если б мне только удалось заполучить разрешение на испытания и проверить все это на практике…
Я в замешательстве. Закос продолжает вещать, поглядывая на меня со всевозрастающим интересом. А я изо всех сил стараюсь удержать на лице нейтральное выражение.
– Значит, по-вашему, сейчас передачу можно провести более удачно?
Закос кивает.
–
– Но разве это возможно? Мне казалось, передача возможна лишь в кратчайшие сроки с момента смерти объекта.
Игнорируя мой вопрос, ученый с любопытством вскидывает голову:
– А где вы находились после эксперимента?
– В Африке, - говорю я, не желая вдаваться в подробности моих злоключений до возвращения к могадорцам. Но, похоже, Закоса вполне устраивает и такой ответ.
– И вас не беспокоили какие-либо… побочные эффекты, после того, как вы подверглись данной процедуре?
Так и хочется съязвить: «Только та малюсенькая кома». Но я прикусываю язык.
– Ничего нового, кроме того, что вы и так уже знаете.
Судя по всему, у дока в голове закрутились шестеренки - он оценивающе осматривает меня с головы до пят.
– А что… это вариант… - бормочет он себе под нос, обращаясь больше к самому себе.
– Нейронные проводящие пути Гвардейки слишком долго бездействовали, чтобы пытаться повторно передать память новому испытуемому. Однако в случае с изначальным субъектом… еще и участвовавшем в первоначальном эксперименте…
Вопросы вырываются у меня против воли:
– Вы о чем? Какая Гвардейка? Неужели та самая?
Закос лишь ухмыляется и со значительным видом подходит к лабораторной стене, покрытой примерно десятью матово-белыми квадратными плитами. Приложив ладонь к небольшой стальной панели у стены, док изящно выполняет на ее поверхности комбинацию каких-то жестов. Раздается резкий свист гидравлического механизма, и одна из плит, подобно ящику, выдвигается из стены, выпуская клубы криогенного пара.
Напоминает хранилище в морге.
Закос с гордостью взирает на то, что лежит там.
– Вот, взгляни, - предлагает он.
Прохожу вглубь лаборатории, заглядываю через край плиты…
– Превосходно сохранилось.
Глазам своим не верю. Она даже мертвой не выглядит: скорее спящей.
Мой лучший и единственный друг.
Первая.
Глава 8
Первая полночи не дает мне уснуть, засыпая вопросами, на которые у меня нет ответов: про эксперименты Закоса; что док подразумевал, говоря, что может полностью успешно «скачать» память Первой, и что может означать превосходная сохранность ее тела?
– Ну, ты по-прежнему мертва, - сообщаю я.
– Эй! Потактичней, пожалуйста!
– смеется она.
Я лежу в кровати, а Первая сидит на полу в углу спальни.
– Прости, - говорю я. Мне немного не по себе. Увидеть ее во плоти такой - трупом на холодном стальном столе - расстроило меня куда больше, чем мне хотелось бы ей показывать. Первая была моим постоянным спутником в течение нескольких лет, но вид ее тела напомнил мне, насколько зыбко
– Кстати, ты заметил, - возвращается Первая к столь занимающей ее теме, - На той стене было еще как минимум десять таких плит. Помнишь, что тот крендель, Арсис, говорил в переписке? Про людей, которые подключены к машинам ради информации? Как думаешь, могут их держать в соседних ящиках?
Просто поразительно, откуда Первая все это знает! Ее же не было, ни когда я читал переписку Арсиса, ни тем более, когда я был в лаборатории Закоса.
Первая замечает мое изумленное лицо.
– Чего не так?
– спрашивает она.
– Ты же прекрасно знаешь: ты для меня как открытая книга. Если меня нет во время движухи, это еще не значит, что я не могу все «просмотреть», сразу как вернусь.
И без всякого перехода возвращается к своей навязчивой теме:
– Так вот, раз я была так «отлично сохранена», значит, мы вероятно сможем снова сконтачить наши мозги и как-то перезалить тебе мою память. То есть, я знаю, что хороша собой, но вряд ли Закос сохранил меня за красивые глаза. Должно быть, он просто хотел, чтобы в моих мозгах все было… свеженьким.
– Первая кивает, довольная своими выводами.
– Короче, нам нужно вернуться в эту лабораторию.
Отвожу взгляд.
– Первая, что мне действительно нужно, так это немного поспать.
– Уже глубоко за полночь, через четыре часа надо заступать на смену в центре слежения.
Первая не отвечает.
– Если я не справлюсь с работой, то, считай, я труп. А если я труп, то и ты тоже труп, а значит, и идея с лабораторией будет бессмысленна. Согласна?
Поворачиваюсь к Первой. Но ее там нет.
В этот момент я вдруг отчетливо понимаю, что никогда не узнаю, когда Первая исчезнет раз и навсегда. Однажды она просто возьмет и пропадет, прямо как сейчас, а я буду ждать ее появления… но оно так и не наступит…
Вполне возможно, сейчас я видел ее в последний раз.
Зарываюсь лицом в подушку и заставляю себя уснуть.
На следующее утро являюсь на работу с опухшими глазами, чувствуя себя будто с похмелья и содрогаясь от страха перед предстоящими 12 часами работы. Сажусь на свое место рядом с Серковой и ныряю в поток данных.
Несмотря на мутную голову, в первый же час я добиваюсь неплохих результатов. Но как ни крути, усталость берет свое, и моя производительность начинает потихоньку сходить на нет. Уже на пятнадцатой минуте второго часа, я знаю, что мой рейтинг на полпути к низу списка.
Поэтому я прибегаю к небольшой уловке.
На каждые пять-шесть честно проверенных ссылок, одну я автоматом отправляю в папку «Ненужное». Я понимаю, что это ударит по моему временному проценту точности, но по моим расчетам это не должно сильно отразиться на общем рейтинге, складывающемся из разницы отклоненных и отправленных на проверку файлов.
Применяя этот метод, к следующему часу я добираюсь до шестого места при 23-х отклоненных и 17-ти - на проверку. Процент точности составил 73 - ниже, чем час назад, но не настолько плох, чтобы кого-нибудь насторожить.