В поисках синего
Шрифт:
Хорошо. Похоже, Томас знает, как тут все устроено. Это очень кстати, подумала Кира, потому что все здесь ей казалось таким новым, таким непривычным.
– А ты давно тут живешь?
– Да, с раннего детства, – ответил он.
– А как ты тут оказался?
Мальчик поежился от воспоминаний.
– Я только начинал резать по дереву. Я был очень маленьким, но почему-то понял, что если я возьму острый инструмент и кусок дерева, то смогу делать картины. Всем показалось это забавным, – улыбнулся он. – Наверное, так и было.
Кира тоже слегка улыбнулась, но при этом
– Хранители как-то узнали о моей работе. Они пришли в нашу хижину, и им понравилось.
Как знакомо, подумала Кира.
– Вскоре после этого, – продолжал Томас, – мои мать и отец погибли во время грозы. В них попала молния.
Кира не верила своим ушам. Она слышала, что от молний падают деревья. Но не знала, что пострадать могут и люди. Обычно люди не выходили из дома во время грозы.
– А ты был там? Как тебе удалось спастись?
– Нет, я был один в хижине. Мои родители вышли, чтобы выполнить чье-то поручение. Помню, за ними пришел гонец. А потом пришли стражники, забрали меня и сказали, что они погибли. Мне повезло, что они знали обо мне и ценили мою работу, хотя я еще был маленький. Иначе меня бы отдали в чужую семью. А так меня привели сюда. И с тех пор я здесь.
Он обвел рукой свою комнату.
– Я долгое время учился и упражнялся. Я сделал украшения для многих Хранителей. Но теперь я занимаюсь настоящей, важной работой.
К столу был прислонен длинный жезл, покрытый искусной резьбой. По завиткам стружек на столе она поняла, что мальчик продолжает над ним работать.
– Мне дали чудесные инструменты, – сказал Томас.
Снаружи зазвонил колокол. Кира пришла в замешательство. Когда она жила в хижине, этот звук означал, что пора приступать к работе.
– Мне надо вернуться к себе? – спросила она. – Я хотела сходить к реке.
Томас пожал плечами:
– Как хочешь. Можешь делать что угодно. Каких-то особых правил нет. Ты всего лишь должна выполнять работу, ради которой ты оказалась здесь. Твою работу будут проверять каждый день. Я вот сейчас пойду навещу сестру моей матери. У нее родился ребенок. Девочка. Отнесу ей эту игрушку!
Он полез в карман и показал Кире искусно вырезанную птичку. Она была полая внутри; он поднес ее к губам и засвистел.
– Я сделал ее вчера, – объяснил он. – Пришлось урвать время от основной работы, но немного. Это было несложно. – А потом добавил: – Я вернусь к обеду, потому что мне надо работать. Может, я принесу свой поднос к тебе и мы поедим вместе?
Кира с радостью согласилась.
– И смотри, – сказал он, – вон идет служительница, которая забирает утренние подносы. Она очень добрая. Спроси у нее… нет, подожди, я сам спрошу.
Кира с любопытством наблюдала, как он подошел к служительнице и о чем-то коротко с ней поговорил. Та кивнула.
– Иди с ней в свою комнату, Кира, – сказал Томас. – Не ходи к реке. Она объяснит тебе, как пользоваться ванной. Встретимся за обедом!
Он положил
Джемисон зашел к ней вскоре после обеда. Томас уже поел и поспешил к себе, чтобы продолжить работу. Кира как раз зашла в маленькую комнату с ящиками и выдвинула тот, где лежала мантия Певца. Она не успела ее развернуть. До этого ей никогда не позволялось прикасаться к ней, и теперь она трепетала. Она разглядывала богато расшитую ткань, вспоминала ловкие руки матери, держащие костяную иглу, когда Джемисон постучал в дверь.
– А, – сказал он, – мантия.
– Наверное, мне скоро надо будет приступить к своим обязанностям, – сказала Кира, – но я боюсь. Все это для меня в новинку.
Джемисон достал мантию из ящика и отнес ее к столу у окна. Здесь, на свету, цвета были еще более величественными, и Кира почувствовала себя совсем неуверенно.
– Ты здесь устроилась? Хорошо спала? Тебе принесли еду? Вкусную?
Так много вопросов. Кира хотела было рассказать, как беспокойно спала, но не стала. Она взглянула на кровать – не выдаст ли белье, как она ворочалась ночью, – и только сейчас заметила, что кто-то, возможно служительница, которая принесла и унесла обед, убрала и разгладила простыни так, словно на кровати никто не спал.
– Да, – сказала она Джемисону, – спасибо. И я познакомилась с Томасом-резчиком. Он пообедал со мной. Было приятно с кем-то поговорить. А служительница объяснила все, что мне нужно знать, – добавила она. – Я-то думала, что горячая вода для готовки. Я еще никогда не мылась горячей водой.
Он не обратил внимания на ее смущенный рассказ о ванной и внимательно смотрел на мантию, проводя ладонью по ткани.
– Твоя мать каждый год немного чинила ее. Но теперь нужно ее полностью восстановить. Это и есть твоя работа.
Кира кивнула.
– Понятно, – сказала она, хотя и не совсем понимала.
– Это вся история нашего мира. Мы должны сохранять ее в первозданном виде. Более чем в первозданном.
Она увидела, что его рука переместилась и теперь уже гладила большой ничем не расшитый кусок ткани, который обычно располагался на плечах Певца.
– Здесь будет рассказано будущее, – сказал он. – Наш мир зависит от того, что это будет за рассказ. Что у тебя с материалами? Подходящие? Работы предстоит много.
Материалы? Кира помнила, что она принесла с собой корзинку с нитками. Глядя на великолепную мантию, она понимала, что ее собственный скромный запас – несколько оставшихся цветных нитей, которыми мать разрешала ей пользоваться, – совершенно не подходит. Даже если бы у нее были нужные умения – в чем она была далеко не уверена, – она никогда не сможет восстановить мантию тем, что принесла с собой.
– Я еще не смотрела, – призналась она.
Кира подошла к невысоким ящикам, которые он показывал ей накануне. Они были наполнены мотками белых нитей разной толщины и фактуры. Здесь же аккуратными рядами лежали иголки всех размеров и инструменты для резки.