В поисках солнца
Шрифт:
Ещё три десятка способов касались пребывания владыки в замке, и тут в ход пошла как старая-добрая отрава в свечах, подготовленных для покоев знатного гостя, так и очаровательные служанки с кинжалами под юбкой, бешеные собаки, вовремя выскочившие из-за угла, поддельные вассалы, вместо клятвы верности приносящие оспу, и некоторые другие, впрочем, вполне банальные и известные истории способы извести недруга, запершегося в каменном мешке.
Наконец, Тогнар перешёл к способам, особенно, видимо, импонирующих ему: возможности подловить владыку на море, как в момент причаливания-отплытия,
Таким образом, когда список Этрэна перевалил через полсотни, Тогнар почувствовал себя более или менее удовлетворённым, однако бездействие друга — он не предложил ни одного варианта — изрядно его задело, поэтому он не мог обойтись без демонстрации своей обиды. Показательно вздохнув, он тоном человека, который проделал отличную работу, заключил:
— Что ж, возможно, мы уже не успеем подготовить все…
— Все? — не заметив подвоха, осторожно уточнил Этрэн, вглядываясь в особенно поразивший его пункт с организацией в прибрежных водах Кеса ложных рифов, на которые можно будет насадить корабль владыки.
Выхватив у друга лист, Тогнар вчитался в него, поморщился, вычеркнул те самые рифы, подумав, вычеркнул и стаю степных волков, а также ещё пяток наиболее фантастических планов.
— Если ты надумал брать не качеством, а количеством, — спокойно заметил Этрэн, который и остальные пункты полагал не менее фантастичными, — то стоит обратить внимание на то, что уже после первых попыток его служба безопасности развернёт его корабль обратно в Ньон. Во избежание.
Здесь сложно было найти возражения, поэтому, сосредоточенно перечитав составленный опус, Тогнар перешёл к рациональному рассмотрению наиболее перспективных, с его точки зрения, идей.
С четверть часа Этрэн слушал его измышления; потом не выдержал и отметил:
— Тэн, ты это так планируешь, будто бы мы собираемся организовывать покушение в окрестностях Аньтье. Но мы не в Аньтье, — спокойно отметил он очевидное. — Мы не знаем Кес, и у нас нет там людей.
Тогнар поморщился. Придвинув к себе карту, он мрачно уставился на неё — как будто бы карта могла дать подсказку, как бы найти на Кесе своих людей.
С тоской понаблюдав за мучениями друга — они весьма отчётливо отображались на его лице, — Этрэн, до того твёрдо планировавший держаться максимально в стороне и всячески остужать пыл заговорщика, всё же включился в дело:
— Вообще, Милдар советовал мне посетить торжественную часть…
Тогнар поднял на него заинтересованный взгляд.
Анджелия — точнее, западная её часть, со столицей и Филопье, — конечно, отнеслась к новому завоеванию Грэхарда в высшей степени негативно, и уже слала официальные ноты протеста и прочие политические изъявления недовольства. Однако у Аньтье, благодаря торговле Этрэна и политике Тогнаров, была с Ньоном крепкая связь. С точки зрения укрепления этой связи было бы нелишним, если бы представитель Аньтье — то бишь, сам Этрэн, — действительно, лично принёс повелителю Ньона свои поздравления.
С полчаса они обсуждали потенциал покушения на таком вот официальном
Можно, конечно, было попробовать передать какой-то отравленный подарок — но и там, ясное же дело, любую вещь сто раз проверили бы, прежде чем отдавать владыке. Да и найди ещё вещь, которая попадёт ему непосредственно в руки!
Так и не придя к консенсусу, заговорщики решили всё же исследовать карту подробнее: возможно, получилось бы задействовать какие-то внутренние ресурсы и особенности острова?
Из примечательных вещей на Кесе были обнаружены: скалистые мысы — пять штук, реки — две штуки, горы — одна гряда, горная обитель — в единственном экземпляре.
— Проэйты [1], что ли? — удивлённо переспросил Этрэн, наткнувшись на то, что Илмарт посчитал языческим монастырём.
— В самом деле? — заинтересовался Тогнар, вглядываясь в подписи. — И что они только на Кесе забыли? — удивился он, но тут же сам себе ответил: — Впрочем, должно быть, ещё с имперской эпохи [2]… Нет, — отмахнулся он, — с проэйтов нам толку не будет.
Соглашаясь с этим выводом, Этрэн кивнул. Проэйты, определённо, не стали бы участвовать ни в каких заговорах. Они были, если можно так выразиться, добром без кулаков — квинтэссенцией миролюбия и незлобивости. Концепция «убить одного дурного человека, чтобы он перестал творить дурное», совершенно точно, была им в высшей степени чужда.
— Впрочем, — постучал Тогнар пальцами по карте, о чём-то задумавшись, — давай-ка завтра сходим разузнаем.
В столице, конечно, находилось довольно много представителей этого ордена, так что можно было попытаться разжиться информацией об их собратьях на Кесе.
На другой день они нанесли визит одной бодрой и милой старушке. Бабулька под девяносто лет совсем не выглядела дряхлой. У неё было доброе и чистое лицо с сияющими тихой радостью глазами — собственно, вычислить проэйта в толпе можно было именно по таким лицу и глазам, это было их «профессиональной» чертой.
— Да-да, дорогой господин Тогнар, — весело кивала она, узнав, в чём суть вопроса. — Обитель на Кесе, в самом деле, существует уже несколько столетий, — она вполне свободным и быстрым шагом подошла к книжному шкафу в своей гостиной и без долгих поисков вытащила оттуда достаточно толстый том. — Она, в основном, известна своими прекрасными травниками, — том лёг на столик перед гостями.
Раскрыв его, Тогнар с уважением присвистнул. Это оказался тот самый травник, и сделан он был с восхитительной любовью к деталям. Сложно было бы определить сходу, что вызывает больше восхищения у смотрящего на его страницы: детальные красочные иллюстрации — или каллиграфически выведенные чёткие строки.
После друга книгу полистал Этрэн, тоже весьма проникшийся уровнем проделанной работы — информация о свойствах и способах применения растений явно собиралась с той же дотошностью и тщательностью, как и рисовались иллюстрации, и выводились буквы.