В поисках священного. Паломничество по святым землям

Джароу Рик

Мы не сказали друг другу ни слова. Я просто сидел рядом с ним в полной тишине, сохраняя молчание. И вдруг он заговорил – так тихо и спокойно, словно меня не было здесь не пять лет, а каких-нибудь пять недель, – и спросил, как долго я собираюсь оставаться во Вриндаване. Почему-то я сразу стал оправдываться, называя тысячу и одну причину, по которым я не могу остаться здесь надолго, сказал, что у меня нет денег, мой билет на самолет вот-вот будет просрочен, а дома ждет семья, работа, и тому подобные вещи.

– Не волнуйся об этом, – сказал он так же спокойно. – Господь обо всем позаботится.

Я сразу понял, что значили его слова. Баба хотел, чтобы я сделал кое-что для академии.

Это был его коронный ход. Кто смог бы отказать ему? Люди приходили сюда со всех концов света, толкаясь, чтобы только взглянуть на него. Если ты встречал его, это означало только одно: в твоей жизни происходит нечто важное. Он подозвал к себе людей и наказал им приготовить для меня комнату и пищу.

Оказалось, что Баба хотел, чтобы я помог ему отредактировать англоязычное издание академического журнала, который должен выйти уже через две недели. Примерно половину статей еще не успели привезти, но это было не так важно. Я был больше чем рад этой работе. Она давала мне уникальный шанс все время находиться рядом с этим выдающимся святым, который смог воплотить идею создания храма знаний в жизнь. Я закинул вещи в небольшую комнату, мне дали стол и пачку бумаги, чтобы я мог незамедлительно приступить к делу.

Академия Браджа привлекала внимание не только вриндаванского сообщества, но и всей страны. Академия сделала много, чтобы сохранить уникальное наследие Браджа – здесь было собрано много редчайших книг, древних манускриптов, картин и скульптур, а в округе проводились археологические раскопки и исторические исследования, поддерживаемые многочисленными спонсорами. Пока я был рядом с Бабой, он рассказывал мне об академии, о ее устройстве. Оно основывалось на древних академиях под открытым небом, напоминавших чем-то академию Платона – сюда издавна приходили искатели правды и истины и обменивались идеями, учились друг у друга. Академия занималась сохранением и распространением богатого наследия не только Браджа, но и всей Индии. Шрипад Баба пояснил, что речь идет не только о внешнем академическом знании, но также о глубоких садханах и эзотерических учениях, дошедших до наших дней от великих Мастеров и Ачарья [22] , сумевших понять послание Вед и Упанишад.

22

Духовный учитель и практик, Мастер.

Академия представляла собой массивное строение с высокими стенами и большим открытым двором внутри. Во дворе стояло множество элегантных колонн, а верхняя часть стен имела дворцовое убранство. После обеда мы часто сидели и пили индийский чай с молоком и сахаром из металлических чашек, ели сушеные листья базилика, прасад – остатки дневных подношений местным божествам, подобранные у алтаря. Здесь всегда были посетители, некоторые приходили издалека, но атмосфера в этих местах всегда оставалась спокойной и непринужденной.

Изнутри были хорошо видны удивительной красоты деревья Вриндавана, сплетающие шеи своих высоких стволов над стенами академии. Рано утром на крышу выходили в огромном количестве павлины. Баба поделился своим беспокойством о том, что великое культурное наследие Индии, уникальная духовность, пережившая столько исторических смут, сегодня оказалась под угрозой исчезновения. Система образования, навязанная Британией, ставила своей целью превратить великую культуру в нацию клерков. Чтобы возродить индийскую ментальность, нужно объединить образование с ценностями преданного служения и мудрости.

– Не

важно, кто что думает, во что верит, – сказал Шрипад Баба в один из дней, – ты должен просто понять особую природу этой страны.

Он говорил спокойно, словно сообщая мне о какой-то простой истине, которую я и сам рано или поздно должен понять.

– Эти земли были благословлены Богом, ступившим на них. Его появление освятило их навеки. Они пережили множество гонений и вторжений. Даже после того, как эти места сровняли с землей, центр духовного посвящения и знаний снова вырос на этих руинах.

Вскоре разговор зашел о центрах силы и природе священных мест. Святые земли, дхама, ничем не отличались от божества, в общем-то, они были воплощением его собственных атрибутов. Священная обитель существовала в вечности, но нисходила вместе с воплощением Бога в этот падший мир, даруя ему благодать. Таким образом, Вриндаван был самим Кришной, так же как и священная гора Аруначала в Тируваннамалае была богом Шивой. Шрипад пояснил также, что в каждой тиртхе [23] , или священном месте, всегда живет по крайней мере один святой, чтобы «сохранять его силу».

23

Место поклонения у воды.

Вскоре приехал и Раи Баба, и Шрипад обоим нам дал работу – днем мы редактировали тексты, а ночью писали всевозможные письма. Часто мы вместе со Шрипадом засиживались до глубокой ночи, и он свободно общался с нами. Однажды ночью он долго рассказывал о различных аватарах Вишну, отражающих поступательное развитие сознания людей, напоминающее развитие зародыша в утробе. Один аватар раскрывался в другом, воплощая новое качество Абсолютного Сознания. Воплощение Кришны считалось проявлением божественной любви, не знающей никаких границ, а Рама, его предыдущее воплощение, принес в этот мир новое качество дхармы, или чистой праведности, – Шрипад считал, что она стоит ниже, чем любовь, которая неподготовленному взгляду казалась неправедной.

Раи сказал, что мало кому удавалось застать Бабу в таком разговорчивом расположении духа, и нам следует извлечь из этого максимум пользы. Когда я спросил Шрипада Бабаджи о различиях в служении Вишну и Шиве, он долго смеялся над моими дуальными, расколотыми представлениями на этот счет. Только через час он снова заговорил со мной на эту тему и сказал, что «Шива и есть обращенное внутрь осознание недуальной природы реальности».

Баба всегда отвечал на вопросы только тогда, когда считал это нужным. В остальное время он пребывал в молчании. Иной раз он говорил так тихо, словно застенчивый ребенок, и тогда приходилось напряженно слушать его. А иногда он мог с устрашающим видом закричать на кого-нибудь. Его присутствие ощущалось так сильно, что рядом с ним практически невозможно было думать. Часто я весьма неловко чувствовал себя.

Не могу сказать, что в ответах Бабы я слышал что-то действительно новое. В общем-то, через неделю нам было уже не о чем говорить. Поразительной была сама манера, в которой он отвечал на вопросы. Человек приходил и спрашивал о чем-то серьезном или просил совета, а Шрипаджи просто сидел и молчал в ответ. Иногда он мог по сорок минут сидеть с абсолютно отрешенным видом, независимо от того, стоял ли перед ним человек или недовольно уходил. Казалось, что он уходил куда-то в поисках ответа. А потом, ни с того ни с сего, он отвечал. Сухо и прозаично. Ты не всегда получал прямой ответ на свой вопрос. Все, что Баба делал или говорил, было совершенно непостижимо.