В поисках священного. Паломничество по святым землям
Шрифт:
– Мы потеряли пять тысяч мальчишек, – сказала она. – Ты знаешь, что это значит для страны, которая по размерам не дотягивает даже до штата Делавэр?
Глория показала бомбоубежище в подвале. По закону в каждом доме должно было быть такое укрытие. Вечерами дети приходили из школы и смотрели американские телешоу. На стене в гостиной я заметил фотографию молодого кудрявого блондина. Рядом с ним висели два армейских жетона и автомат.
– Это мой муж, – сказала Глория. – Его убили под Суэцем. Они прислали мне его винтовку.
Старший сын ее уже почти достиг призывного
В Хайфе я повстречал Мишель, свою давнюю подругу по французской ферме. Сейчас она жила в небольшой общине недалеко от горы Кармил. Когда-то мы были близки, но Мишель решила стать благочестивой и уехала на Святую землю. С тех пор мы испытывали некоторую неловкость в общении. Мы поддерживали контакт, но старались соблюдать дистанцию, чтобы не доводить дело до скандала. Обычно надежным барьером служил Бог.
Эта встреча не была исключением. Меня пригласили в «ашрам», и предложили остаться с «братьями». Ко мне относились хорошо, но выдерживали при этом некоторую дистанцию. Глаза Мишель все еще излучали свет, в ее образе чувствовалась определенная святость. Она уже три года жила здесь и неплохо ориентировалась – она составила для меня целый список мест, которые следует посетить в Иерусалиме. Пару раз мы начинали серьезный разговор, но заканчивался он всегда сплошным расстройством. Иногда я брал ее за руку и молча смотрел в глаза. Все это было слишком опасно для святой. Кто знает, что могло произойти?
Религиозные организации по всему миру поддерживали всевозможные конференции и «диалоги», но каждый раз, когда пытаешься поделиться чем-то вещественным и осязаемым, таким как плоть, сталкиваешься с невозможностью сделать это. Встреча и диалог возможны только при условии хотя бы частичного отказа от своей позиции. Но в Израиле существовало множество группировок, сект и объединений, и каждый запирался в неприступной крепости, выстроенной из своих доктрин. Религиозные конференции ничем не отличались от дипломатических игр за круглым столом по поводу ядерного оружия. В результате создавались структуры, помогающие хоть как-то приспособиться под взаимные требования. Все это напоминало, скорее, неуклюжее представление на сцене с умирающими актерами.
Я решил забыть обо всем этом и получать удовольствие от того, что есть. Дом располагался недалеко от моря. Воздух был чист и свеж. Мне требовался отдых. Я собирался провести здесь несколько дней перед поездкой в Иерусалим и не думал, что меня здесь побеспокоят.
На следующий день Мишель вместе со мной отправилась в Назарет. Мы посетили мессу в базилике Благовещения, и весь оставшийся день провели на мощеных камнем улицах, посетили Колодец Марии и многие другие святыни. Разумеется, каждая секта утверждала, что именно ее святыня была подлинным местом богоявления.
Вернувшись в Хайфу, мы посетили пещеру, в которой, по преданию, пророк Илия укрывался от Ахаба, а потом посмотрели на гробницу Бахая. На следующий день мы отправились в Галилею, где Иисус общался с народом. Мы сидели молча, и в этой тишине не было никаких
На обратном пути мы говорили о людях и местах. Мишель то и дело случайно касалась меня, но быстро отстранялась.
– Иногда, во время молитвы или в церкви возникает такая тишина, что все останавливается, – она выдержала короткую паузу. – Как бы высоко я ни взбиралась, я никогда не оставляю Иисуса.
Мы сидели молча. Автобус проехал мимо горы Фавор и повернул в пустыню.
Знал ли бедный назарянин, во что все это выльется? Идолы Запада, переписанные тексты, политическая истерия…
– Когда доберешься до Иерусалима, – сказала вдруг Мишель, – обязательно прогуляйся под стенами Старого города ночью, когда никого нет. Там можно по-настоящему его почувствовать.
Иерусалим
Мы ехали по пустыне. Полумесяц сиял в идеально синем ночном небе, на котором начали появляться первые звезды. В автобусе мы потягивали горячий чай и смотрели на бескрайние горизонты дюн. На просторах бесплодного песчаного ландшафта возникали время от времени военные сооружения. Когда мы подъезжали к городу, сердце мое забилось от волнения, а в памяти всплыли слова: «О, Иерусалим, Иерусалим – город, в котором убивают пророков и побивают камнями посланцев».
Стены Старого города были хорошо видны даже ночью. Они возвышались над холмами Иудеи, а за ними виднелась величественная мечеть Омара, на месте которой раньше стоял Великий храм Иерусалима. Как бы простой человек описал это зрелище от лица Бога? «Сколь долго еще буду собирать я вместе детей своих, как куропатка собирает свой выводок под крылом своим?» В этот момент я ощутил, что достиг всей полноты своей жизни. Теперь я был дома – в святом городе, под крылом у Бога в граде Господнем, в приюте искупления.
Улицы Старого города были до боли знакомы мне, словно моя душа ходила прежде по ним и даже слышала шаги Мастера. Все это было более чем реально. Все это уже случалось прежде на этой земле, в этом городе. Он ходил по этим улицам, общался с народом. Иерусалим был местом, в котором воедино сливалось все – купола и кресты, полумесяцы и звезды.
Игривый танец Кришны, первобытная ясность сидящего Будды, форма и пустота… Иерусалим проявлял себя иначе. Он был центром мира, в котором Бог явил себя человечеству. Но сейчас этот дом был разорен, забыт. И кто придет сюда от имени Бога теперь?