В поисках сюжета сквозь эпохальное окно

В поисках сюжета сквозь эпохальное окно.

Каков сюжет настигнуть долей пепла? Каков сюжет витает на кону? Никто не видит и никому не счесть, но все терзают жизненную сущность, все обуреваемые ею, несметно, неотлучно, с затеей или без, всё длится от и до, но то неведомо. Поведать взяться нужно и каждый миг берусь.

Кто вы? Где вы? Каково? Соизвольте, иначе жилось ли, если мерой неотлучной не обрамляется поступь? Если утрата не жизнь, то что же? Вероятно избавление, но

и это длительность, доколе не отпущено и зреет, что отпускать не хочется, да и не зачем, коль не сдерживается и вьётся закономерным прочерком по пустоши.

Как же? Да вот, берёшь слова и складываешь смыслы, конструктор символический, но весьма вариативный.

Но где сюжет? Сюжета всё равно не видно, зависли помыслы изыскивающие обрамление жизни пестрящею строкой. Посвящаю сие солнцу, вон той поточности, что буйствует и жжёт, и душу, и плоть, и буйство, и покой, и муки, и истому, жалит словно нож, но необъятно, словно небыль.

– Что преисполнено этой эпохой, чем воплощается форма её?

– Перманентностью, перманентностью и похотью, попеременно с приверженностью за одно.

– Революция, это предел выраженный в событиях, но далеко не всегда преодолевающий себя,

Соитие бремени и произвола, что порождает структуру новых времён,

Не желание движет эпохой, а ситуативная выгода, сопрягаясь с плоскостями инициатив разных социальных сред, ибо то не мало, не много, возможность, а ни суетность тупиковая,

Но как не крути, за горизонт не выскочишь, куда и как ни шагни, хоть сквозь толщу хронологическую, все события обрамляют порог и даже форму переступающей его стопы,

И есть ещё мысль, она слагает каждый подход, каждую видимость.

– Всё равно не вижу, что есть сим и каковые эскизы пронизывают меры воспринятые,

Выгорел дотла нерв любви, не будет больше такового,

Сфера поэтических изощрений и только,

Хоть вой, труби, горлань в пустоты вечные, слетают лишь стихи,

Сколько хочешь, почти что безупречные,

Наука от заката до зари, и всласть, и впору выведать,

Покуда не мерещится, а там глядишь и затроит,

Несметный сменщик отовсюду, сущностью кинетической,

Эпизодически сменяя сюжет за сюжетом, кадр за кадром,

Отводя кульминации место, даже если не требуется, коль не зреет когнитивное,

Даже если, даже если, каждый раз поводит за потребностью,

Исходя из чего, роботизация роботизации неизбежна,

Но необходим и душевный вектор, указывающий на то, что вышина требует покорения, адаптации к тому, что имеет гораздо большие меры и изменчивость, чем автоматизация замкнутая.

– Вы слишком заранее сникли, старость не нами предрешена, а значит нуждается в упразднении, бесконечность не может быть оскоплена, ни вечностью, ни человеком.

Как ясный день, вонзаясь в кожу,

Как далёкий свет зари миров иных,

Во тьме утопших,

Содрогает жизнь бессмысленность и смысл,

Переменчиво слагая меры,

Знайте

люди, всюду вешающие цены, вас хочется купить и выкинуть, чтоб не изображали аскетизм и бремя,

Дурость не дело, тем более не справедливость,

Куда не сунься, с другой стороны высунешься,

Сквозной проход длиною в жизнь,

А длина её никому не предписана.

Вон виднеющееся пламя, кто-то разжигая неумолимый стон, взвывает о непомерной ноше, это крайность неистовых чертог, обитель произвольности, в ней не исчерпана судьба, но и не лежит в основе. Что же это? Что же? Кто ответит?

Из за бугра скомканной были переваливается безликая глыба, от неё доносится молва.

– И уничтожали они жизнь, полагая, что обрамляют её форму,

Начеркаю ка и я толкование стихотворное,

Пока мысль доносит голове, каковым смыслом наделить строку мгновения,

Помни, чтец и внемлющий, без опоры выси нет,

Во всём важна последовательность,

Всё формируется на основе неопровержимых мер,

Не существует ничего, что не обосновало бы текущее событие,

Ничто не отсрочено, кроме грядущих форм происшествий,

Жизнь, на самом деле весьма хрупкая вещь, но не бережётся ею же,

Инерция стремления выжить не есть бережность, порой лишь бездушный инстинкт,

Здесь требуется когнитивное, более чем, но как заколдовано было, без опоры выси нет,

На пиру всё съедено обычно, а вот пиршество не порождает дальнейший миг,

Представь войну за пропорции физические в участке вселенском, незримом ни оку, ни мысли,

Наша роль не предрешена в ней, но находится на нише соединений неорганических, словно то даже не жизнь, а нечто ещё не слепившееся в сюжет.

– Так что же ищем мы, коли того нет? Возможно ли постигнуть не былое? Как выплеснуть, как сотворить? Инструкции нет, придётся копить опыт.

– Немой стимул, немой день, словно крышка консервная, без вскрытия не изъять содержимое, не выплеснуть достижения за края достигнутого, не поймать за хвост удачу, будто наверняка не изыскать озадаченности тем, что не имеет ни остановки, ни предела,

Показалось ли? Да нет, не может быть, чтоб казалось не имеющее границ и тем предстающее жизнью, буйство её несметно, но всё во вселенной прерывисто или по научному, дискретно, от того и длится между тем и этим, заплетая частицы в форму неизбежную.

Адский шорох хаоса, не физической ипостаси, а произвола людского в угоду когнитивной пустоты, сугубо врождённым инстинктом программируемой,

Пустота, она всюду и ничем не ограничена, безпредельное отсутствие чего бы то ни было,

Но дело в том, что явилось жизнью, то быть не может возводимым не мыслью, иначе сгинет, как однажды сгинет всё звериное в безпросветном скопище эпох,

Мелкодушие и всеобъемлемость материи поглощают всё, что одолеть их не сумело, и исключений, увы, здесь нет.