В поисках забвения. Всемирная история наркотиков 1500–2000
Шрифт:
«Может быть, попробуем? Хотите?
Принесли лампу. Цинковый светильник никак не хотел разжигаться, и она в нетерпении притоптывала ножкой. Но вдруг ей стало неинтересно, и Розанетт легла на диван, подложив под руку подушку. Ее тело было немного повернуто – одна нога согнута, одна бездвижно вытянута. Длинная сафьяновая накидка свернулась кольцами на полу и свисала с ее руки. Она сжала губами янтарный мундштук и посмотрела на Фредерика из-под полуприкрытых век сквозь окружавшие ее облака дыма. От ее дыхания вода булькала, время от времени она что-то бормотала про себя».
Соблазнительность этой сцены укрепила связь наркотиков с сексуальностью. Эту связь сделал популярной Александр Дюма (1802-1870) в романе «Граф Монте-Кристо». В этом великом романтическом произведении, любимом многими поколениями европейских школьников, имелось великолепное описание приема гашиша: «Его тело приобрело бесплотную легкость, мысли невыразимо просветлели, чувства вдвойне обострились. Горизонт его все расширялся, но не тот мрачный горизонт, который он видел наяву и в котором чувствовал какую-то смутную угрозу, а
«Он не имеет сил противиться этим взорам, мучительным, как объятие, и сладостным, как лобзание… Тогда настало нескончаемое наслаждение, неустанная страсть, которую пророк обещал своим избранникам. Мраморные уста ожили, перси потеплели, и для Франца, впервые отдавшегося во власть гашиша, страсть стала мукой, наслаждение – пыткой; он чувствовал, как к его лихорадочным губам прижимаются мраморные губы, упругие и холодные, как кольца змеи; но в то время как руки его пытались оттолкнуть эту чудовищную страсть, чувства его покорялись обаянию таинственного сна, и, наконец, после борьбы, за которую не жаль отдать душу, он упал навзничь, задыхаясь, обессиленный,– изнемогая от наслаждения, отдаваясь поцелуям мраморных любовниц и чародейству исступленного сна». [13]
13
Изд. «Художественная литература», 1977.
Для массового читателя была придумана новая наркотическая фантазия.
Теофил Готье был теснее связан с историей гашиша, чем Флобер или Дюма. С наркотиками его познакомил художник-любитель Фердинанд Буассар де Буаденье (1813-1836). В будуаре, примыкавшем к мастерской Буаденье, каждый месяц собиралось позерское, театрально-наигранное тайное общество под названием «Клуб любителей гашиша». Ритуалы клуба были копией восточных обычаев, его председателем был аристократ Вё де ла Монтань, которого называли «Принц ассасинов», но «фантазии» членов клуба обычно завершались к одиннадцати вечера, и все ложились спать. Посетителями клуба были карикатурист Оноре Домье (1808-1879), художник Поль Шенавар (1808-1895), скульптор Жан-Жак Прадье (1790-1852) и его жена, Луиза Дарсе (которая отчасти вдохновила Флобера на создание образа Эммы Бовари). Присутствие женщин добавляло вечерам эротический оттенок. Сохранилась записка 1848 года, в которой Готье приглашал Прадье отведать гашиш и сравнить воздействие этого наркотика на одну элегантную женщину и на Луизу. На «восточных торжествах» педантичным хозяином выступал Буассар, сын фармацевта. Подобные вечера были в Париже не единственными. Готье также приглашали на конкурирующее «празднество», организатором которого был офтальмолог Эдуард Тайе де Кабарру (1801-1870). Эти вечера посещали художники Теодор Шассерье и Эжен Делакруа (1798-1863).
Уже в июле 1843 году Готье опубликовал статью «Гашиш», в которой вспоминал свой первый опыт приобщения к наркотику. (Позже он написал «Клуб любителей гашиша» и «Трубку опиума»). В статье описывались ощущения после приема гашиша, приготовленного с маслом, фисташковыми и миндальными орехами или медом. Эта смесь «довольно близко напоминала абрикосовую пасту и была достаточно приятной на вкус». Наркоманы, пишущие о своих ощущениях, всегда эгоцентричны. Однако статья Готье, где он выступает в роли напыщенного неофита, является очень важным документом в пропаганде каннабиса, а потому стоит, привести некоторые цитаты во всем их красноречии. «Мне показалось, что тело мое растворяется и становится прозрачным. Сквозь свою грудь я ясно видел съеденный гашиш в виде сверкающего изумруда. Ресницы мои стали бесконечно длинными». Он чувствовал себя погруженным в «калейдоскоп драгоценных камней всех цветов и оттенков, в сказочный орнамент, в россыпи цветов, которые беспрестанно менялись». Иногда он мельком видел других гостей, но «бесформенных, с задумчивым видом ибиса стоящих на одной ноге, или в виде страусов, так забавно хлопающих крыльями, что я в своем углу заливался смехом». Через полчаса начались другие видения: мириады порхающих бабочек, гигантские цветы в хрустальных вазах, золотые и серебряные лилии. Чувства Готье «непомерно усилились. Я слышал звук цвета. До меня явственно доносились звуковые волны зеленого, красного, голубого, желтого цвета. Опрокинутый стакан, скрип стула, негромко произнесенное слово – все это отдавалось во мне ударами грома». Затем он плыл в «океане звучности» опер Россини и Доницетти. Наконец, когда Готье испытывал ощущение «идеальной симметрии», «волшебная паста с неожиданной силой вдруг слилась с моим мозгом, и на один час я совершенно сошел с ума». В этом состоянии к нему пришло видение «живого паровоза с шеей лебедя, заканчивающегося пастью змеи, которая изрыгала пламя. У паровоза были чудовищные ноги, составленные из колес и рычагов. На каждой паре ног была пара крыльев, а на хвосте этого животного виднелся древний Меркурий».
Статья Готье, вероятно, повлияла на Дюма, когда он писал «Графа Монте-Кристо». Ее определенно использовал доктор Жозеф Моро де Тур (1804-1884) в научной работе «Гашиш и умственное отчуждение. Психологические этюды» (1845). Тур проводил изыскания совместно с эпидемиологом Луи-Реми Д’Обер-Роше (1810-1874). В 30-х годах Д’Обер-Роше путешествовал по Египту, Аравии, странам, прилегающим к Красному морю, Абиссинии и Османской империи, исследуя чуму и тиф, а в 1840 году опубликовал очерк о лечении чумы гашишем. Еще один очерк о гашише появился в 1843 году. В статье Готье 1843 года, несомненно, изображен Д’Обер-Роше: «Доктор ***, который много путешествовал по Востоку, – убежденный приверженец гашиша. Он первым принял более сильную дозу, чем любой из нас, а потом видел звезды в своей тарелке и небесный свод – в супнице. Затем он отвернулся к стене, говорил сам
Гашиш был лишь временным увлечением Готье, но он символизировал неестественное расширение кругозора, которое противопоставлялось респектабельности XIX века. В некрологе 1872 года автор писал, что основным недостатком Готье было его пристрастие к определенным рискованным темам, и было гораздо лучше и для него, и для остальных, если бы «Мадмуазель де Мопен» никогда не увидела свет. Намеки на наркотическую отчужденность резко осуждались обществом. Посвященный исламскому миру поэтический сборник «Пальмовые листья» (1844) политика Ричарда Монктона Милнса (впоследствии лорд Хоутон, 1809-1885), ругали за отсутствие яркого, острого и живого настроя, искренности и души. «Здесь все спокойно, одинаково и безмятежно», – писал один из критиков. Хотя Милнс не позволил себе ни одного явного намека на наркотики, предположение об их использовании было очевидно.
Хотя Д’Обер-Роше исследовал профилактические свойства гашиша в отношении к чуме, французские медики проявляли интерес к психологическому влиянию наркотика. В отличие от них, британские врачи в Индии предпочитали обращать внимание на лечебные свойства вещества, которое они скромно именовали каннабисом. Согласно одному из отчетов XIX века, Cannabis indica должна рассматриваться в качестве одного из наиболее важных медицинских препаратов Индии. Местные врачи прописывали «бханг» при простуде и прикладывали как припарку. «Ганджу» и «чарас» вдыхали при воспалении мозга, коликах, конвульсиях у детей, головной боли, истерии, невралгии, ишиасе и столбняке. Препараты анаши рекомендовали для лечения многих заболеваний: водобоязни, малярии, перемежающейся лихорадке, холере, дизентерии, чахотке, рожистом воспалении, метеоризме, диарее, диспепсии, геморрое, выпадении прямой кишки, сенной лихорадке, астме, бронхите, диабете, ревматизме, подагре, чесотке, подкожных червях и нарывах. В некоторых случаях препараты анаши наносили непоправимый вред – например, пациентам с больными бронхами – так как их вдыхали вместе с табаком. Однако на многих европейских врачей наркотик произвел хорошее впечатление, особенно при конвульсиях у детей, невралгии, столбняке, водобоязни (бешенстве) и дизентерии. Важную роль в признании европейскими практикующими врачами препаратов каннабиса сыграл обучавший в Эдинбурге ирландец сэр Уильям Брук О’Шоннесси (1809-1989), который, получая рыцарство, сменил свое имя на О’Шоннесси Брук. Его статья «О применении препаратов индийской конопли или ганджи (Cannabis indica) в лечении столбняка и конвульсивных заболеваний» впервые была опубликована в калькуттском медицинском журнале. В 1840 году во влиятельном лондонском журнале «Ланцет» [14] появилось резюме этой статьи. Но будущее принадлежало кутилам из отеля «Пимодан».
14
Еженедельный журнал для медиков. Издается в Лондоне с 1823 года.
Глава 4
Нервы, иглы и викторианские врачи
Побои и жестокое обращение – это все равно, что опий: чувствительность уменьшается, и дозу нужно удваивать.
Я чувствую, как меня разрывает маниакальная идея анализа, к которой нас побуждает философия химии нашего времени. Мы больше не говорим, как Монтень, «Что я знаю?», но говорим «Зачем?».
Новейшая история наркотиков началась в 20-х годах XIX века и развивалась на протяжении всего столетия. В 1850-х годах изменились политические аспекты импорта индийского опиума в Китай. В том же десятилетии усовершенствовали шприцы для подкожных инъекций, к началу 70-х годов они стали широко применяться в Европе и США. Вследствие этого, употребление морфия превратилось в общепризнанную проблему. В результате Гражданской войны в США (1861-1865), Австро-прусской (1866) и Франко-прусской (1870-1871) увеличилось число наркоманов среди бывших солдат. Врачи уточняли свои теории наркотической зависимости, изучая деградацию личности и самоуничтожение наркоманов. Все это происходило в период расцвета викторианской эпохи. В 60-х годах французский критик Ипполит Тейн сообщал, что в Англии нет ничего, кроме добросовестно сделанной работы, полезной продукции и надежного, удобного дома. Берлинский врач Эдвин Левинштайн (1831-1882), подводя итог национальному «духу времени», [15] с восторгом писал в 70-х годах о типе морфинистов, которые не позволяли наркотику полностью завладеть собой. По его словам, они поглощены работой и безупречно выполняют свои обязанности по отношению к обществу, семье и согражданам. Такие же высокие требования к работе, гражданским обязанностям и духовному росту существовали и в США.
15
Zeitgeist (нем) – дух времени (термин философии Гегеля).