В поисках забвения. Всемирная история наркотиков 1500–2000
Шрифт:
«когда амфетамины впервые в большом количестве появились на рынке, они были очень дешевыми. Когда я начал их принимать, то можно было зайти в аптеку и, повесив лапшу на уши аптекарю, купить целую унцию (28,3 г) за восемь-десять долларов. Поэтому никто не видел ничего плохого, когда на стол выкладывалась унция порошка, и люди пользовались им, как хотели. Когда аптекари поняли, что могут с этого что-то поиметь, они начали потихоньку взвинчивать цены».
Потом на рынке подстроили внезапную нехватку амфетаминов.
«Конечно, их стало не хватать, потому что народ понял, что на них можно делать деньги – как на наркотиках. Неожиданно унцию амфетамина уже нельзя было купить за десять, пятнадцать или двадцать долларов, цена его поднялась до пятидесяти, а потом и до ста долларов. Когда она поднялась до небес, у парней, которые принимали амфетамин регулярно, не стало хватать денег. Многие стал ворами и грабителями, хотя сначала они об этом и не помышляли».
Затем Федеральное бюро по борьбе с наркотиками, которое ранее не лучшим образом проявило себя на черном рынке жестких наркотиков, занялось бензедрином – отчасти потому, что это обещало поток взяток снизу доверху. В 1957 году Американская медицинская ассоциация поддержала FBN в том, что амфетамины были самым опасным препаратом, способным вызывать жестокое, насильственное и преступное поведение. Тем не менее, в 1958 году в США официально было выпущено 8 миллиардов таблеток амфетаминов (в 1971 году эта цифра достигла 12 миллиардов). Кроме того, к этому времени амфетамины ввозили
Враждебное отношение FBN к амфетаминам укрепляла скандальная известность таких авторов, как Керуак, Гинзберг и Джон Клеллон Холмс (1926-1988). Именно Холмс в своем романе «Поехали» (1952) ввел термины «поколение битников» и «андерграунд». Битники характеризовались отрицанием любой веры и стремлением к крайностям. Холмс писал: «Все, кого я знаю, ведут себя вроде как воровато. Они идут по улице, как будто в чем-то виноваты, хотя не верят в вину». Леди Каролина Блэквуд (1931-1996) после своего визита в Калифорнию в 1959 году отметила, что типичный битник отрицает известную американскую идею, что жизненный успех следует отождествлять с возмужанием, он подчеркивает свою незрелость, что часто ошибочно принимают за гомосексуальность». Эта двойственность переживаний (которую в Британии копировало особое течение молодежи – модзы) увеличила вероятность того, что люди, подобные Энслинджеру, нарекут ее подрывной деятельностью или отклонением от нормы. Поведение битников представляло собой процесс становленияличности, который включал чувство вины (как утверждал Холмс), а также позерство и склонность к сильным эмоциональным переживаниям. Они презирали и ругали самонадеянность американского капитализма и одновременно выставляли напоказ собственный опыт, накопленный с помощью наркотиков или другим путем, который использовали для утверждения собственного элитного статуса. Битники тщательно исследовали подсознательное «я», но для достижения своих художественных эффектов, в отличие от европейских дадаистов и сюрреалистов (в период между мировыми войнами), они полагались на наркотики и часто испытывали комплекс инфантильности. Экстравагантность их чувств и поведения являлись как бы продлением периода взросления.
Согласно Закону о злоупотреблении наркотиками, принятому в 1965 году, и несмотря на противодействие фармацевтических фирм, розничная продажа и назначение амфетаминов было ограничено, а метедрин почти полностью запрещен для легального использования. В Управлении по контролю за продуктами и лекарствами (FDA) было сформировано правоохранительное подразделение по борьбе со злоупотреблением наркотиками.
Зимой 1965-1966 года Брюс Джексон отправился на «наркотическую вечеринку» к чикагскому художнику, который под действием наркотиков не спал три дня. Посреди стола стояла конфетница, наполненная таблетками и капсулами для гостей. Но вначале обычай требовал проконсультироваться со «священной книгой» – «Настольным справочником врача», в котором было описано воздействие всех выпускаемых в США коммерческих лекарственных средств и приведены их яркие цветные фотографии. Поклонники подобных вечеринок любили употреблять готовые лекарства в тесной компании, любили толковать текст «священной книги», обсуждать цвет, торговые марки и оптимальные дозы таблеток, наслаждались непонятным искусством изготовления капсул. Они не устраивали оргий, как часто утверждала пропаганда Бюро по борьбе с наркотиками. Не было шуток, попыток ухаживания и сексуальных домогательств, как это случалось на других вечеринках с разношерстными гостями. Никто не разговаривал громко, не смеялся и не скандалил. Самым распространенным способом достать амфетамины у чикагских любителей таблеток были медицинские рецепты. Все, что нужно было сделать наркоману – это посетить нескольких врачей и взять у каждого продляемый рецепт. Немногие врачи понимали, что человек, нуждавшийся в амфетаминах, часто испытывал зависимость от них. Кроме того, у любителей таблеток имелся «Источник» – общее название поставщиков этих препаратов. Поставщики редко были преступниками, чаще всего это были медики, имевшие доступ к большому количеству таблеток. Нередко они отдавали лекарства даром. В результате изменения законодательства, которое теперь требовало от врачей и аптекарей подробных отчетов по назначениям амфетаминов, рыночная цена одной капсулы дексамила поднялась с 15 центов до 20 – если его вообще можно было достать. Джексон пришел к выводу, что если цены поднимутся слишком высоко, то поставки амфетаминов станут прибыльными для преступных организаций – как произошло с опиатами в 1940-х и 1950-х годах и со спиртными напитками в 1920-х. А это было бы нежелательно.
Сэр Адольф Абрахамс (1883-1967), бывший врач олимпийской сборной, отвергал голословные заявления о применении амфетаминов спортсменами и называл подобные утверждения «необоснованными, бездоказательными, смешными и сумасшедшими». Подобные опровержения звучали неубедительно. Национальная футбольная лига США, например, не запрещала использование амфетамина игроками вплоть до 1971 года, а сама практика допинга продолжалась и после этого. В XIX веке велосипедисты на соревнованиях использовали стрихнин, коку, кокаин и морфин. Смерть англичанина Линтона во время гонки Бордо-Париж в 1896 году приписали наркотикам. После 1945 года применение амфетамина в велоспорте стало повсеместным. Благодаря его взрывному эффекту, препарат стали называть «бомба» во Франции, Италии и Голландии. Его использование не было запрещено европейскими спортивными функционерами. В 1950-х годах французский радиокомментатор спросил итальянского чемпиона Фаусто Коппи (191-1960), все ли велосипедисты-профессионалы используют амфетамин. «Да», ответил тот. «А с теми, кто утверждает обратное, не стоит и разговаривать о велоспорте». На вопрос, принимает ли препарат сам Коппи, последовал ответ: «Да, когда это необходимо». «А когда это необходимо?» задал вопрос комментатор. «Практически постоянно». Нормандец Жак Анкетил (1934-1987), пять раз выигрывавший гонку «Тур де Франс», сказал в 1967 году спортивному журналисту: «Нужно быть ненормальным или лицемером, чтобы вообразить, что гонщик-профессионал, который участвует в соревнованиях 235 дней в году, сможет прожить без стимуляторов». (Исключением был соперник Коппи, Джино Бартали, который выигрывал «Тур де Франс» в 1938 и 1948 годах и который сказал, что ему не нужен допинг – от переутомления и боли его хранит вера в святую деву Марию). Во время одной из гонок «Тур де Франс» от сердечной недостаточности умер английский велосипедист Том Симпсон (1937-1967). Перед заездом он принял амфетамин и метиламфетамин (и вероятно, выпил анисовой водки в близлежащем городке). Препарат стал причиной того, что гонщик переоценил свои силы и почти лишился рассудка: умирая, он просил посадить его на велосипед. После смерти в кармане у него нашли амфетамины.
Амфетаминами злоупотребляли не только мужчины. В начале 1960-х годов у молодой студентки-модельера из Англии Анны-Марии расстроилась свадьба, и у нее появились симптомы, сходные с шизофренией. Психиатр обнаружил, что для поддержания веса она тайно выписывала амфетамины у частного доктора с Харли-Стрит. [37] Когда психиатр позвонил врачу, чтобы предупредить о неблагоприятном воздействии препарата, тот ответил сердито и грубо, что сам разберется со своими пациентами. Врач поступил неэтично, так как не только принимал Анну-Марию без ведома ее лечащего психиатра, но и выписывал ей большие дозы препарата. Она выздоровела, затем вновь обратилась
37
Улица в Лондоне, где находятся приемные ведущих частных врачей-консультантов.
В Британии в 1957 году амфетамины были помещены в Перечень 4 Реестра ядовитых веществ, но это не сократило их легального использования. В 1962 году Кайло сообщил, что в городе Ньюкасл-на-Тайне при населении 269 389 человек было выписано различных амфетаминов, эквивалентных 200 000 таблеток препарата. 85 процентов пациентов, которым назначалось это средство, составляли женщины, как правило, в возрасте от 36 до 45 лет. Симптомы, на которые они жаловались, были немногочисленны: депрессия, усталость, ожирение и, как ни удивительно – тревога. Некоторые пациентки признавались, что принимают наркотик, чтобы взбодриться. Некоторые пациенты-мужчины говорили, что принимают амфетамины для продления полового акта. Постановления 1957 года оживили черный рынок препарата, клиентами которого было женское население Ньюкасла, в основном, из рабочих семей. Организованной сети поставок не существовало, многие мелкие торговцы приобретали таблетки через своих врачей, а затем перепродавали их. Одна пациентка платила соседке, снабжавшей ее дринамилом, 14 шиллингов за пятьдесят таблеток и продавала лекарство у себя на фабрике по три пенса за штуку. Многие пациенты впервые получили амфетамин от друзей, когда чувствовали усталость или горе. Испытав оживляющее воздействие препарата, они шли к врачу и просили выписать амфетамины. Несколько женщин получили таблетки, пожаловавшись на депрессию своему парикмахеру. Многие женщины в Ньюкасле доставали препарат обманом. Они говорили, что потеряли рецепт, или его сжег ребенок, или что они забыли вынуть рецепт из кармана передника, прежде чем отдать его в стирку. Достаточно распространенным было получение многоразового рецепта для нескольких членов семьи. В одном случае пациентка из Ньюкасла регулярно получала рецепты на дринамил для себя, матери, свекрови и старшей дочери, которые об этом не догадывались. (Дринамил представлял собой смесь амфетаминов и барбитуратов, которую с 1951 года выпускала компания «Смит, Клайн и Френч»). Другая пациентка получала дринамил от пятнадцати разных врачей.
В этот период еще одним распространенным средством являлись барбитураты. В 1946 году в Соединенных Штатах было выпущено 367 тонн барбитуратов и продано 296 тонн. Этого количества хватило бы для того, чтобы в течение года пять миллионов американцев ежедневно принимали по одной таблетке снотворного. К 1948 году в США продавалось достаточно барбитуратов, чтобы каждый житель страны, включая женщин и детей, получал 30 гран снотворного в год. В Британии в 1946 году было продано 32,5 тонны барбитуратов, в 1950 году объем продаж достиг 40 тонн. Эти препараты общественное сознание связывало с женщинами с саморазрушительными наклонностями и с несложившейся жизнью. Начиная с 1943 года, количество женских самоубийств с помощью барбитуратов превысило ту же цифру среди мужчин. Чаще всего кончали с собой женщины в возрасте от 45 до 64 лет, которым назначали препарат в климактерическом периоде при тревоге, бессоннице и подобных расстройствах. В 1949 году в больницы Британии поступило 2800 больных со случаями отравления барбитуратами. В 1954 году было уже 6000 таких случаев, из них более 500 закончились смертельным исходом, то есть в двенадцать раз больше, чем 40 смертельных случаев в 1938 году. В 1960 году в больницы Англии и Уэльса поступило восемь тысяч человек с передозировкой барбитуратов. Общая численность таких пациентов, по всей видимости, достигала 10 тысяч человек. В Шотландии уровень случайных смертельных исходов от передозировки препарата – 49 на миллион человек населения – был самым высоким в мире (в Англии – 30 на миллион населения). Самый высокий уровень отравлений барбитуратами наблюдался в северных пригородах Лондона: Хемпстеде и Хайгейте.
У людей, регулярно употреблявших барбитураты более четырех-шести недель, вырабатывается толерантность к препарату, и если прекратить их прием, развивается депрессия, тревога или бессонница. Многие делали запасы таблеток, их поведение напоминало привычку алкоголиков прятать дома спиртное. В 1956 году 10 процентов назначенных британскими врачами лекарств содержали барбитураты, их стоимость для Государственной службы здравоохранения составила в том году 1 570 000 фунтов стерлингов. К 1957 году в Британии принимали 750 миллионов успокоительных таблеток. В этом году барбитураты составляли 15 процентов выписанных НСЗ лекарственных средств, их доля у практикующих частных врачей достигала 50 процентов, частные терапевты тратили половину своего рабочего времени на снятие психических различных симптомов. Медики из бригады по отравлению барбитуратами в графстве Эссекс в 1957 году отмечали, что злоупотребление этими препаратами было общераспространенным. Сдержать или предупредить его было трудно, так как по словам медиков, если пациентка хотела собрать запас таблеток, она легко это делала. Беспечность взрослых, которые оставляли опасные снотворные в доступных детям местах, служила доказательством отсутствия социальной и семейной ответственности. К началу 1960-х годов на каждого пациента английских врачей приходилось в среднем по пять назначений в год. Из них два процента назначений составляли седативные средства и транквилизаторы. В 1965 году во всем мире было произведено более девяти миллиардовтаблеток барбитуратов.
Эти препараты использовались для убийства и самоубийства. В 1956 году смерть одной вдовы из Истборна от передозировки барбитуратов привела к аресту ее врача, Джона Бодкина Адамса (1899-1983), которого на следующий год обвинили в убийстве. На судебных слушаниях выяснилось, что он вводил героин, паральдегид и другие смертельно опасные вещества пожилым женщинам, которые оставляли завещания в его пользу. С помощью барбитуратов часто устраивались показные попытки самоубийства. В 1955 году Кейт Уотерхаус писал, что жизнь мистера А. пришла в такой беспорядок, что он каждую ночь совершал временное самоубийство, принимая большие дозы снотворных таблеток. Люди, у которых не было серьезных намерений покончить с жизнью, утешались тем, что хранили дома большие дозы барбитуратов, способные привести к смерти – этим они успокаивали себя в состоянии эмоциональной подавленности. Когда в 1954 году расстроилась свадьба американской актрисы Шелли Винтерс (род. 1922), они зашла в римскую аптеку и купила сотню суппозиториев с секоналом. Она спросила аптекаря, почему он продает такие опасные снотворные без рецепта. Тот посмотрел на нее бесстрастными глазами и ответил на английском: «Синьора Гассман, за всю историю итальянской медицины ни один человек – заметьте, ни один! – не совершил самоубийства подобным способом». У американской поэтессы Анны Секстон (1928-1974) выработалась зависимость от нембутала, который она называла «убойными таблетками» с тех пор, как в 1956 году намеренно приняла большую дозу препарата. Она часто говорила о них на сеансах психотерапии. В 1961 году она спросила, можно ли иметь привычку к лекарственному средству и при этом чувствовать себя спокойно и не причинять никому вреда. На другом сеансе она утверждала, что есть большая разница между приемом препарата, который может убить и приемом препарата, который убьет моментально. Каждую ночь барбитураты превращали Секстон в Спящую красавицу. «Мне следует прекратить принимать эти таблетки, но тогда я впаду в панику. Дело не в том, что я убиваю себя, а в том, что я себя контролирую», рассуждала она в 1963 году. Она ярко описала свою привычку в стихотворении «Наркоман» (1966). Однако Секстон рассталась с жизнью без помощи таблеток. Она заперлась в гараже, завела свою спортивную машину и умерла, слушая радио.