В поисках заклятия
Шрифт:
Явно намереваясь заканчивать беседу, де Вер поплотнее завернулся в белый плащ с широким красным крестом.
— Что бы ни случилось, нельзя позволить этому человеку подняться на ступени собора, не говоря уже о том, чтобы разрешить ему раскрыть рот, пусть даже он захочет лишь пожелать доброго утра, — объявил он, после чего развернулся и вышел из сумрачного помещения. За ним потянулись шериф, рыцари Христа и их сержанты.
Оба Джона остались одни, если не считать объятого благоговейным страхом Томаса, который словно тень маячил у алтаря.
— У вас необыкновенный талант попадать в самые отчаянные
Лицо де Вулфа озарила одна из его редких усмешек.
— Не бойтесь, Джон, я что-нибудь придумаю!
Глава тринадцатая,
в которой коронер Джон устраивает розыгрыш
Третий, шестой и девятый час службы, а также торжественная месса проводились в клиросе собора, начиная примерно с девяти утра. Первые три представляли собой короткие богослужения, состоявшие в основном из пения псалмов. Когда заканчивалась главная месса, духовенство успевало уже изрядно проголодаться. С семи утра священники уже должны были присутствовать на заутрене, а затем в доме собраний, где, как обычно, зачитывалась глава из Евангелия. Так что одиннадцать часов считалось традиционным временем для обеда.
Однако в это воскресное утро даже пустые желудки не смогли отвратить многих из каноников, викариев, причетников и певчих от того, чтобы собраться у западного портала и самим убедиться в истинности слухов, будоражащих городок со вчерашнего дня. Возможность отдохнуть от рутины бесконечных служб, необходимости видеть одни и те же лица и постылые стены города, привлекли к упомянутому месту множество людей, и представители духовенства почти затерялись в толпе обычных горожан.
Настроение, царившее среди присутствующих, скорее определялось обычным любопытством, нежели стремлением к просвещению. Хотя некоторые из людей постарше, причем не только священников, но и простых горожан, не скрывали своего возмущения или даже гнева по поводу того, что кто-то мог набраться достаточно наглости, чтобы проповедовать ересь со ступеней кафедрального собора.
Дождь уже кончился, когда поток одетых в черное священников вылился из дверей нефа на освещенные слабым солнцем ступени и растворился в человеческом море, окружавшем западный портал огромного здания. Некоторые из духовных лиц, чей голод оказался сильнее жажды драматических зрелищ, медленно направились к своим обиталищам, твердо решив, что если ничего не случится до тех пор, пока они не доберутся до стен, окружавших территорию собора, они ждать не станут. Однако множество других остались у подножья лестницы, перешептываясь и оглядываясь вокруг, надеясь увидеть отступника, обещавшего раскрыть некую ужасную тайну.
В этом людском море встречались и скалы — часовые, полные решимости не допустить попытки нанести ущерб истинной вере. Трое тамплиеров и их сержанты расположились вдоль всего фасада здания, в непосредственной близости от ступеней. В центре находился
Коронер и архидьякон Джон де Алансон стояли возле небольшого задвижного оконца в центральной двери, ведущей в неф. Помощников де Вулфа рядом с ними не было.
Буквально каждую секунду толпа начинала волноваться. Это происходило, когда кому-нибудь казалось, что он заметил незнакомого человека. Несколько раз гул человеческих голосов нарастал, заставляя хранителей истинной веры напрягать мышцы и переступать с ноги на ногу, затем снова воцарялась тишина.
— Удалось ли вам вчера вечером предупредить этого де Бланшфора? — спросил архидьякон после того, как улеглась очередная ложная тревога.
— Я видел его только один раз, когда мы с ним встретились после похорон, — совершенно искренне ответил де Вулф, который общался с рыцарем, используя в качестве посредника Гвина. — Если у него есть хоть капля благоразумия, он будет держаться подальше от этой западни, в противном случае де Бланшфору грозит та же участь, что и его другу.
Неожиданно у другого конца фасада, ближе к тому углу, что выходил на Кэнон-Роу, по толпе пронесся ропот. Люди поворачивали головы, показывая на кого-то пальцами. Усилившийся гул заставил нескольких людей Габриэля протиснуться сквозь толпу. Однако их опередили один из слуг итальянского священника и сержант Бриана де Фалэза, за которыми вплотную следовал и сам рыцарь-храмовник. Они окружили какого-то человека, который показался из-за северного угла храма, прошел вдоль стены и остановился у края полудюжины длинных ступеней, ведущих к трем большим дверям. Толпа шатнулась вперед, словно живое существо, движимое собственной силой и волей. Часовые расталкивали людей, стараясь пробиться к краю.
Архидьякон вытянул тонкую шею, стараясь разглядеть получше, и начал продвигаться вперед. Джон де Вулф остался на месте, наблюдая за происходящим с легкой улыбкой на обычно мрачном лице. Первым до неизвестного добрался телохранитель Козимо, который схватил его за плечо и повернул к себе. Лицо незнакомца закрывали широкие поля надвинутой на лоб шляпы, а также капюшон длинного серого плаща, прикрывавший складками шею и щеки. Несмотря на широкое одеяние, можно было увидеть, что это человек высокий и мощный.
Де Фалэз, добравшийся до незнакомца следующим, с торжествующим воплем схватил его за руку. Одновременно из толпы выскользнули шериф и Козимо, и все четверо образовали вокруг пришельца плотное кольцо, закрывая его от растерянных священников и жителей города.
— Похоже, они схватили его, — воскликнул архидьякон, — так что, слава Господу, он не сможет начать свою дьявольскую речь!
Что касается коронера, то он встретил это происшествие с удивительным безразличием, уверенный в том, что никто не будет пытаться произнести мятежную проповедь. Он продолжал спокойно наблюдать, как незнакомец вырвался из рук державших его людей, которые тотчас попытались снова его схватить. Из толпы неслись подбадривающие крики: «Еретик!», «Антихрист!».