В поисках заклятия
Шрифт:
голой кожи на головах, лица в порезах и царапинах, оставшихся после попыток сбрить бороды лезвием ножа. У Бланшфора вид был не лучше, чем у остальных — собственно говоря, маленькому Эддиде в этом отношении повезло больше, потому что у него на лице не росли волосы.
Прежде чем процессия покинула церковь, де Бланшфор отвел Джона в глубину нефа. Коронер пробежал взглядом по исцарапанному лицу, которое выглядело еще ужаснее в тусклых лучах рассвета. Дело было не только в следах от кинжала, использованного в качестве ножниц и бритвы, но и в том, что последние несколько дней рыцарь плохо ел и мало спал, а также испытывал постоянное напряжение, которое не оставляет ни на
— Остальные дали вам клятву и отреклись от своей страны, — сказал де Бланшфор. — Я желаю сделать то же самое.
Де Вулф изумленно вытаращился.
— За каким это дьяволом? Это все подстроено только лишь для того, чтобы вам помочь.
Бывший тамплиер отрицательно покачал головой.
— Я бы чувствовал себя лучше — и выглядел бы более убедительно, — если бы сделал все, что положено сделать, чтобы стать изгнанником.
Для того чтобы поднять ему настроение, де Вулф произнес слова клятвы, и рыцарь их повторил.
— Ну что, теперь вы удовлетворены? — спросил коронер, озабоченный тем, чтобы побыстрее доставить изгнанников на корабль.
— Отчасти… однако сейчас я также желал бы сделать признание, так же, как и остальные.
— Сделать признание? С каких это пор вы сделались пиратом? — Не зная, как ответить на такую явную глупость, де Вулф ждал, глядя, как падающий в узкое окно свет становится все ярче, и думая о том, как бы побыстрее отсюда убраться,
— Я знаю, что вы не священник, но я бы чувствовал себя лучше, если бы мог исповедоваться.
— Ради Бога, Бланшфор, прекратите нести эту чушь. Нам уже нужно идти.
Тамплиер-отступник схватил коронера за руку и приблизил к нему лицо, на котором появилось выражение какой-то странной одержимости.
— Я должен перед кем-нибудь исповедаться! — прошипел он. — Ибо это я убил Жильбера де Ридфора.
Де Вулф замер, не веря своим ушам.
— Его убили вы?
Де Бланшфор оперся на свой крест.
— Я был вынужден это сделать — он заслуживал смерти за свое неверие. Он решил нарушить данное мне обещание раскрыть тайну. После всего того, через что мы с ним прошли — вышли из ордена, подвергли свои жизни опасности, — после долгих месяцев обсуждений и тяжелых раздумий, он решил, что не хочет этого делать, и не сделает. Поэтому я убил его, убил за то, что он оказался малодушным трусом и предал новую истину.
Голос Бернара зазвучал с фанатической силой.
— Теперь я сам должен раскрыть ее миру! Вот почему я должен выжить и добраться до какого-нибудь безопасного места, чтобы проповедовать и писать о новых реалиях христианской веры.
Первоначальный шок, сковавший де Вулфа, постепенно перерастал в гнев, однако он сдержал себя, чтобы узнать, каким образом было совершено убийство.
— Как вы его нашли?
— Я подозревал, что его решимость слабеет, еще до того, как мы покинули Францию, поэтому приехал в Девон на несколько дней раньше, чем я вам сказал, — для того, чтобы за ним понаблюдать. Я видел, как вы вместе покинули город, и, расспросив людей, без труда пришел к выводу, что вы повезли его в дом вашей семьи в Стоуке. Потом я поехал туда, чтобы встретиться с де Ридфором.
— С намерением убить его?
Де Бланшфор нетерпеливо махнул рукой.
— Разумеется, нет. Я хотел поговорить с ним, укрепить его в нашем общем решении. Как я уже сказал, я чувствовал,
Все это время Томас находился рядом, с открытым ртом слушая эти ужасные откровения, Гвина же больше заботило то, как бы побыстрее вывести изгнанников из церкви.
— Коронер, нам нужно идти, мы и так уже опаздываем! — напомнил он, однако де Вулф не обращал на оруженосца никакого внимания.
— Так что же произошло? — напомнил коронер.
— Он довел меня до бешенства, и я ударил его по голове валявшейся под ногами веткой. Де Ридфор упал замертво, хотя я и не хотел его убивать. Это была случайная смерть — а, может, и воля провидения.
— Но как же тогда остальные раны — в боку и на руках? — проронил сквозь зубы де Вулф, с трудом сдерживая гнев.
— Охватившая меня ярость заставила меня сделать на его теле отметины, которые были символом его неверия в нашу цель. Символами, которые отражали в себе суть той страшной тайны, которую тамплиеры умышленно скрывали в течение всех этих лет.
— Страшная тайна! — с презрением воскликнул де Вулф. — Неужели эта ваша тайна стоила жизни храброго человека?
— Храброго, как же! — с усмешкой отвечал де Бланшфор. — Де Ридфор показал себя бесхребетным трусом, когда дело коснулось единственной в его жизни вещи, которая действительно имела какое-то значение. Да, он умел управляться с мечом и рубить сарацинов, но он не смог сдержать обещания противостоять лицемерию и обману, обнаруженным нами в той церкви, которой мы поклялись служить всю нашу жизнь. — Он затряс крестом перед самым носом де Вулфа. Лицо отступника исказилось гримасой маниакальной одержимости. — А что до того, стоит ли эта тайна человеческой жизни, то я скажу вам, де Вулф, что если меня и других таких, как мы, заставят молчать, то ценою этого молчания скоро станут тысячи жизней, когда серп римской церкви начнет собирать жатву на просторах Лангедока. А в грядущих столетиях инквизиция, которая распускается сейчас как зловещий цветок, может уничтожить миллионы тех, кто осмелится подвергнуть сомнению абсолютизм церкви.
Гвин попытался снова указать своему хозяину на то, что пора выводить людей из церкви, но Джон жестом велел ему замолчать. Коронер не отрывал возмущенного взгляда от покрасневшего, с выпученными глазами лица де Бланшфора.
— Послушайте, вы, обезумевший негодяй! У меня нет времени на то, чтобы обсуждать с вами ваши извращенные религиозные воззрения! — Джон уже не мог себя сдерживать. — Если это правда, тогда вы убийца и должны быть преданы суду! Теперь вы не сможете сесть на корабль. Я обязан вас арестовать.
Лицо де Бланшфора превратилось в маску, олицетворяющую хитрость безумца.
— Я попросил убежища и дал клятву изгнанника, и вы выслушали мое признание. Теперь я имею право покинуть пределы страны.
— Все это полная ерунда, вы, самоуверенный болван! Все это не имеет никакого значения — и клятва, и признание, потому что вы обманули меня, а, кроме того, не поклялись на святой книге!
— Тогда как вы собираетесь объяснить мое чудесное появление среди ваших изгнанников? И где тот человек, место которого я занял, тот, которому вы намеренно позволили убежать? Вы виновны в обмане, извращении отправления правосудия и одному Богу известно в скольких других преступлениях. Вы в ловушке, де Вулф, так что пусть лучше все идет своим чередом.