В полете фантазий
Шрифт:
— Когда именно переговоры дадут результат? — с вызовом спросил кто-то.
— Надеюсь, очень скоро, — твердо ответил Алекс.
Был поздний вечер, когда собрание подошло к концу. Молли подождала, пока зал опустеет, и направилась к выходу. Алекс, заметила она, с головой ушел в дискуссию со старшим инспектором и, как ни странно, не попытался задержать ее. Почему? Не желает, как и она с ним, разговаривать?
Интересно, что подумают его драгоценные арендаторы и прочие обожатели, если узнают, как он использовал
В течение всего собрания он отказывался критиковать бродяг или уступать требованиям озлобленных людей, и не знай она его лучше — с легкостью обманулась бы на его счет. Но она знает его лучше. Да и в любом случае: не бываеттаких благородных мужчин, каким пытался казаться Алекс. Особенно если учесть его происхождение, титул и привилегии. Он — лицемер, и она ненавидит его… ненавидит…
— Молли…
Охваченная собственными мыслями, Молли не сразу поняла, что Алекс заметил ее бегство из зала. Должно быть, он обошел ратушу с другой стороны, чтобы перехватить ее, догадалась она, меча злобные взгляды. К счастью, сгущающиеся сумерки скрывали ее пылающие щеки.
Ее сердце колотилось, словно после тяжелой гонки, а плечо, на которое легла его рука, болезненно ощутило его тепло. Тело ее начало невольно реагировать на это тепло — и на него.
— Я только что беседовал с Джереми Харрисоном, старшим инспектором. Он сказал, ты намерена взять интервью у Уэйна.
— Да. Именно так. Собираюсь, — подтвердила Молли, пытаясь не замечать свинцовой тяжести, что легла на сердце, едва она поняла, что Алекс заговорил с ней не по личным мотивам.
— Молли, не думаю, что интервью с Уэйном — хорошая мысль…
— Не думаешь? — взорвалась Молли. — Итак, я права. Я знала, что все твои слова в зале — просто фасад, что в душе ты презираешь и ненавидишь этих бродяг. Ты ничем не отличаешься от всех остальных. Все твои слова о терпимости, о попытках понять их точку зрения — просто… просто ложь. Как и…
— Это не ложь, — со сдерживаемой яростью проговорил Алекс, знакомым ей жестом отбрасывая назад волосы. — Боже мой, какая-то безответственная, фанатичная маленькая…
— Я… я — безответственная и фанатичная? — выкрикнула Молли. — Ну, если ты такой великодушный альтруист, почемуже пытаешься помешать мне взять интервью у Уэйна, почему лишаешь его права высказать свой взгляд в печати? Просто ты стараешься защитить себя, сохранить свое положение…
— Большей глупости невозможно придумать, — мрачно проговорил Алекс. — Если я и пытаюсь кого защитить, то тебя…
— Меня? Ха! Я не верю ни единому твоему слову, — выпалила Молли. — В таком случае ты бы не… — Она осеклась.
— Продолжай, — потребовал Алекс, но тут, к счастью, какие-то люди захотели
Десять минут спустя, направляясь пешком к дому и вдыхая успокаивающий нервы ночной воздух, она остановилась, привлеченная ароматом поздних левкоев, цветущих в садике у хорошенького бревенчатого домика. Знакомый с детства запах… Пожилая леди, жившая по соседству с ее бабушкой, тоже выращивала левкои…
На сегодняшнем собрании была очень похожая пожилая женщина, которая весьма эмоционально говорила, что красота восстановленного леса напоминает ей о тех временах, когда она была девочкой.
Размышляя о том, как грустно и даже трагично, что люди, вместо того чтобы улучшать свою жизнь такой красотой, вымещают на ней свою злобу и агрессию, Молли продолжила свой путь.
Как ни странно, вместо ощущения триумфа — наконец-то Алекс показал себя в истинном свете — она терзалась болезненным чувством горькой потери.
Но ведь хорошо, что она не попалась в ловушку, не поверила ему, не начала возводить его на пьедестал…
В доме было темно, когда Молли открыла парадную дверь. Нащупав выключатель, она щелкнула им.
Дверь на кухню была приоткрыта, и в коридоре слегка сквозило, словно она оставила открытым окно. Но это невозможно. Она закрыла его, прежде чем бежать на собрание, не так ли?
Слегка встревоженная, Молли шагнула в кухню и замерла, когда под ногой заскрипело битое стекло.
Торопливо и беспокойно включив свет, она ахнула при виде разбитого окна.
Кто?.. Хотя ясно, кого заподозрят. Вся дрожа, она прошла к выбитому окну, стараясь не наступать на осколки.
— Прошу прощения. Я не хотела устраивать такой беспорядок, но подумала, что ты… А когда обнаружила, что тебя нет… Я забыла об этом проклятом собрании и была в таком отчаянии, что…
Узнав голос Сильви, Молли почувствовала облегчение, смешанное с праведным гневом. Она резко повернулась и увидела съежившуюся фигурку девушки.
— Что за… — начала она и замолчала при виде ее заплаканного лица и огромного синяка под левым глазом, который уже начал темнеть и расплываться по всей щеке.
— Не надо! Пожалуйста, не говори ничего, — плачущим голосом взмолилась Сильви. — Мне так жаль. Мне так жаль… — Она захлебнулась слезами и закрыла лицо руками.
— Все хорошо. Все хорошо, — немедленно начала успокаивать ее Молли и, второй раз за сутки поступая, как ее мать, обняла Сильви и стала ласково гладить ее по голове.
— Нет, — всхлипывала Сильви. — Все ужасно плохо, и я не могу…
— Послушай, пойдем лучше наверх.
— Молли, можно остаться у тебя? Я не хочу опять в лагерь. Он… — Сильви прикусила губу.
— Ты говоришь об Уэйне? — по-матерински подсказала Молли.
Но Сильви покачала головой.