В полушаге от любви

Куно Ольга

– З-зачем? – не понял он.

– Раздевайтесь, вам говорят! – настойчиво повторила я. – Мы выведем вас отсюда в женском платье, под видом одной из фрейлин. Ваша светлость, надеюсь, вы не будете возражать, если молодой человек позаимствует кое-что из вашей одежды?

– Не буду, – поддержала меня Мирейя.

Я в ее ответе не сомневалась и потому уже успела пройти к двери. Приоткрыв ее, кликнула камеристку:

– Эмма! – и поторопила ее призывным жестом.

Эмма была, возможно, единственной служанкой, доверять которой Мирейя могла всецело и без оглядки. Нет, прислугу дючесса вообще подбирала

тщательно и подозрительных и нелояльных людей старалась подле себя не держать. Однако Эмма, сорокалетняя горничная, давно уже служившая во дворце, была предана своей госпоже, как никто. Если бы Мирейя собралась зарезать несколько девственниц и приготовить коктейль из их крови, Эмма, не задумываясь, согласилась бы стоять на стреме.

– Госпожа, – камеристка присела в коротком реверансе.

– Нам нужно превратить этого обаятельного молодого человека в леди, – обозначила фронт работ я. – Необязательно молодую и обаятельную, главное – быстро. Понадобится белье, туфли и какое-нибудь старое платье, как можно более закрытое.

Послушно кивнув, Эмма скрылась в соседней комнатке, выполнявшей функцию гардероба. Вернулась она действительно очень скоро, прижимая к груди охапку извлеченной второпях одежды.

Пока Мирейя с моей помощью наводила последние штрихи в собственном наряде, камеристка облачила молодого человека в легкую камизу [2] телесного цвета. Этот этап прошел без сучка, без задоринки, но дальше задача усложнилась.

2

Камиза – нижняя рубашка, аналог современной комбинации.

– Ай! – вскрикнул мужчина. – Что это такое?

– Это корсет, – услужливо проинформировала его я.

– Я в курсе, как выглядит корсет! – огрызнулся он. – Просто не думал, что это настолько неудобно.

– Что ж, поздравляю вас, – расплылась в улыбке я, одновременно окидывая критическим взглядом одеяние Мирейи и разглаживая оборки на ее платье. – Вы получили редкую возможность узнать не только как выглядит красивая женщина, но еще и что она при этом чувствует.

– Но я совершенно не могу дышать! – воскликнул он.

– Можете, судя по тому, как хорошо вам удается с нами разговаривать.

Разжалобить меня оказалось делом непростым.

– А может, все-таки обойдемся без него? – предпринял последнюю попытку молодой человек, с ненавистью глядя на обсуждаемый предмет одежды.

– Не обойдемся. – Я была сурова, как сама судьба. – Во-первых, без него платье не будет сидеть. А во-вторых, корсет поможет создать у вас видимость груди. А вот этого не надо! – обратилась я уже к Эмме, взявшей в руки тонкую рубашку без рукавов, какие обычно надевали поверх корсета под закрытые платья. – Переходи сразу к платью, а то они могут появиться в любую минуту.

Нижнюю юбку, платье и шелковые чулки надели благополучно. С туфлями оказалось сложнее: ножка Мирейи, хоть и не была миниатюрной, стопе молодого человека все-таки уступала. Какое-то время мы пытались с пыхтением и стонами запихнуть его лапищу в элегантную туфельку, будто мачеха Золушки, изо всех сил старающаяся сосватать принцу свою родную

дочь. Но эту затею быстро пришлось оставить. В конечном итоге Эмма принесла откуда-то из недр гардероба туфли значительно большего размера, оставшиеся от одной из фрейлин, и в них ногу любовника удалось уместить.

Мужчина поднялся со стула – и застыл, широко расставив ноги и согнув их в коленях.

– И что вы хотите сказать этой позой? – подозрительно осведомилась я, изо всех сил стараясь не покатиться со смеху.

– Каблуки! – прошипел он.

– Да? Каблуки? – Я вопросительно смотрела на него, ожидая продолжения.

– Почему они такие высокие?

– Потому что так модно, – отозвалась я.

– Ладно, а неустойчивые-то такие почему? – не унимался любовник, не торопясь распрямлять ноги.

– А это чтобы пробудить в мужчинах желание окружить нас опекой и подхватить, если мы оступимся, – посвятила его в маленькую женскую тайну Мирейя.

Судя по кислому виду молодого человека, его идея быть подхваченным каким-нибудь посторонним мужчиной не прельщала. Впрочем, меня теперь в первую очередь интересовали его волосы. Которые никуда не годились.

– Эмма, принеси, пожалуйста, какой-нибудь старый парик, – попросила я. – Надеюсь, несколько штук завалялись где-нибудь в сундуке.

– Парики уже давно не носят, – засомневалась Мирейя.

– Некоторые носят, – возразила я.

– Только старые кошелки вроде баронессы Рего, – поморщилась девушка.

– Ну и ладно. Пускай его примут за старую кошелку. Лишь бы выпустили отсюда.

Усадив мужчину перед собой на стул, я вооружилась кисточками и принялась работать над его лицом. Он ответил на заботу черной неблагодарностью, практически сразу же громко чихнув.

– Терпите, красота требует жертв! – оптимистично заявила я. – И скажите спасибо, что отец нынешнего короля издал в свое время закон, запрещающий использование белил. Многие дамы возненавидели его за это лютой ненавистью. Поговаривают даже, что именно из-за этого указа его любовница покушалась на его жизнь.

– А почему он издал такой закон? – заинтересовался любовник.

– Потому что придворный алхимик просветил его на предмет состава этих самых белил, – блеснула знаниями я, быстро работая кисточками. – Выяснилось, что белила содержат свинец, который, в свою очередь, пагубно сказывается на здоровье. И за недолговечную красоту знатные дамы платили собственной жизнью.

За это время я успела худо-бедно наложить на лицо любовника Мирейи толстый слой пудры, а затем румяна.

– Весьма поучительная история, – заметила Эмма, выходя из гардероба с париком в руке.

Белые кудри выглядели совершенно неестественными, но в свое время они, как и белила, отдавали дань ветреной и порой жестокой моде.

– Зато парики совершенно безопасны, – утешила молодого человека я. И, водрузив на него парик, принялась рассматривать результат. – Пожалуй, чего-то еще не хватает, – пробормотала я вполголоса. – Может быть, серьги?

– Так у меня же уши не проколоты, – удивился парень.

– Ну и что? Можем прямо на месте проколоть, – не стала отчаиваться я.

Юноша шарахнулся от меня прочь, и Мирейя, испытывавшая к нему чувство сострадания, внесла альтернативное предложение: